– Значит ли это, что чтобы найти их, нам достаточно было бросить на землю этот сухой корм? – в недоумении спрашивает Клементина.

– Это были Жаны-Болваны? – говорит Саймон, подошедший к нам со спины вместе с остальными нашими друзьями. – Может, нам последовать за ними?

– Что-то подсказывает мне, что очень скоро они снова окажутся здесь, – отвечаю я.

– Что тут происходит? – спрашивает Моцарт.

– Наконец-то на этот остров прибыл человек, обладающий хоть каким-то аристократизмом, – замечает тип в куртке цвета мочи, выпрямившись и проведя рукой по своей блестящей лысой голове.

– Может быть у нее есть профитроли, – с надеждой в голосе предполагает Анри, но я отлично знаю, что это не так.

Потому что этот голос не спутаешь ни с каким другим, я знаю, кому он принадлежит, и она не из тех, кому нравятся профитроли.

Я поворачиваюсь к Клементине.

– Мне очень жаль.

На ее лице отражается растерянность.

– О чем ты? – Но она сжимает мою руку жестом, ясно говорящим: Я-всегда-с-тобой.

Я не успеваю ответить, потому что в это мгновение из портала выходит высокая женщина в брючном костюме, расшитом серебряными блестками.

Стало быть, теперь она известна как мадам Z. Но я знал ее под другим именем. Зельда, она же мама, она же моя мать.

Та самая мать, которую я ни разу не видел и которая ни разу не связывалась со мной с тех самых пор, как десять лет назад она высадила меня на этом острове с гобеленом и наставлением больше никого не убивать. Именно так это произошло, именно так конфузно – и так ужасно.

Не могу сказать, что мне ее недоставало.

Я смотрю на нее, пока она приближается ко мне. Если не считать того, что ее светлые волосы стали совершенно седыми, она выглядит точно так же, как и прежде, вплоть до блесток на одежде и явной зацикленности на самой себе.

Она останавливается в нескольких шагах от нас, чтобы оценить ситуацию. Ее взгляд перемещается с меня на Клементину, затем на Анри. И первое, что она говорит мне за все эти десять лет, это очень язвительное:

– А я и не знала, что пришло время знакомиться родителям.

Поначалу я не понимаю, о чем она, черт побери, толкует. Но затем Анри вздыхает и говорит:

– Что ж, похоже, это больше не секрет. – Он раскрывает объятия. – Иди к папе, моя милая Клементина.