Мы нашли какой-то бар на противоположной стороне Бруклинского моста у самого побережья Ист-Ривер. Внутри было темно, много неона и людей, а из колонок гремела музыка, резонируя низким басом где-то между рёбрами. Не самое лучшее место для задушевных бесед, но идеальное для того, чтобы как следует надраться.

Сев за барной стойкой, мы заказали по кружке пива. Ксавьер завёл разговор об экономическом кризисе. Его жалкие попытки перекричать музыку, при этом сохраняя серьёзность лица, выглядели крайне комично, будто два уставших клерка с Уолл-стрит решили запить своё горе.

— Так они закрывают GUN? — прокричал я. Он пожал плечами, сказав, что с апреля будет управлять офисом Sony в Берлине, пока только в качестве «стажёра».

— Если их, конечно, всё устроит, они переведут меня туда в сентябре, найдя для лейбла в Бохуме замену.

— А что не так со столицей?

— Хёфэ подал в отставку.

— I’m sorry! — опрокинула на меня бокал вина какая-то девица с ярко-красными губами. — I guess, I just splashed some wine on your shirt.

— I guess, она отдаёт отчёт своим действиям, — засмеялся Ксавьер. — Я отойду, — кивнул он на дверь туалета.

40

— Штэф, какого чёрта?! Или я должен сказать «whatta fuck»? — отвернулся он к окну.

Знаю, я вспылил. Девушка всего лишь хотела познакомиться. А я же в достаточно резкой форме выказал своё нежелание запоминать её имени. И ей показалось грубым моё поведение. Откуда-то появилась свита разгневанных дружков красногубой брюнетки. Завязалась драка, и охрана бара вышвырнула нас за дверь, где мы продолжили «выяснять отношения». Вовремя я занялся кикбоксингом. Моя физиономия не пострадала. Однако за нарушение общественного порядка и сломанную скамейку нас всех всё равно затолкали в полицейские машины, доставив в участок Metropolitan Detention Center. Пока сидели в камере, говорили о том, что, в отличие от виновницы этой стычки, ночь в тюрьме придётся провести именно нам. Так, слово за словом, мы разговорились и познакомились с Эдди, Биллом и Мэттом. Всем — явно не больше тридцати. Эдди был мексиканцем, со смуглой кожей и густой шевелюрой по самые плечи, а при взгляде на Билла и Мэтта в голове щёлкало: «С ними лучше не связываться». У одного из-под ворота свитера торчали языки пламени татуировок, у другого на правой руке наколка «RIOT», по букве на каждом пальце. На деле же все трое оказались приятными в общении, и мы заговорили о женщинах и их поразительной способности «выходить сухими из воды».

— Ты прости, что я тебя помял, — сказал Ксавьер Биллу. Тот только махнул рукой и тоже извинился. — Второй раз за последнее время получаю по морде, — его осуждающий взгляд упал на меня. — Если бы они тебя разукрасили, тебе пришлось бы наложить тонны грима или и того вовсе разрисованным клоуном по сцене прыгал бы.