— Меня не устраивает, — тихо Джеймс. — Я не хочу сидеть и смотреть, как ты мыкаешься три часа с одной чашкой.

— Я не мыкаюсь, — упёрся Майкл. — Всё нормально.

— Нормально? — резко переспросил Джеймс. — Значит, когда ты хочешь бесплатно сделать мне ремонт, который стоит триста…

— Сто.

— Триста фунтов, — Джеймс не обратил внимания на попытку перебить, — это нормально. А когда я хочу угостить тебя в кафе — это ненормально?

Майкл вовремя поймал себя за язык. А то щас ляпнул бы «ну я же не девчонка, чтоб за меня платить»… Джеймс бы это обязательно перевернул, мол — «а я тебе, значит, девчонка». И всё, и пиздец, и понеслась бы…

— Вот мне интересно, — сказал Джеймс, — а если бы было наоборот… Если бы ты был из Кенсингтона, а я — из Хакни… тебе бы нравилось смотреть, как я сижу с одной чашкой кофе, пока ты обедаешь?..

День равноправия полов, блять. Майкл начал злиться — но молча, про себя. Поджал губы, сердито уставился в свою тарелку. Сначала сердито, потом…

Потом сам не понял.

Очнулся, когда Джеймс потянулся к нему через стол, испуганно спросил:

— Майкл, ты чего?..

Тот поднял голову, криво улыбнулся — ровно отчего-то не получилось:

— Да ничего… Привыкаю, — Майкл пожал плечами. — Как это хоть называется?..

— Цезарь… — Джеймс смотрел на него тревожно, даже брови поднял.

— Слушай, — сказал Майкл. — Мне не надо. Мне с тобой и без Цезарей хорошо, и без подарков. Я с тобой не поэтому… — он вздохнул, пытаясь подобрать слова.

— Хватит, — сказал Джеймс. Глаза у него слегка покраснели. — Я всё понимаю. И ты всё понимаешь. Мне же хочется… что-то делать для тебя.

— Ты и так столько всего делаешь. Рассказываешь. Возишь с собой. Книжки подсовываешь. А я только и умею, что трахаться.

Джеймс глубоко вздохнул.

— Майкл. Ты такой дурак. Просто какая-то феноменальная бестолочь. Как тебе это удаётся, никак понять не могу. Тумблер у тебя в башке, что ли?..

Тот пожал плечами и взял вилку.