Может, это было и опрометчиво, но тянуть он не собирался. Был уверен, что может обойтись без всей этой предвариловки с пальцами — во-первых, потому что чё там может болеть, а во-вторых, потому что член у Джеймса, действительно, человеческого размера — не конский шланг, как у некоторых.

Майкл выпрямился. У самого стояло вполсилы — от ласк и стонов Джеймса, конечно, было приятно, но до звёзд в глазах не заводило. Подцепил футболку, длинным движением стащил через голову. Джеймс прикусил губу, потянулся руками к торсу. Тронул пальцем подсохшую царапину на боку, про которую Майкл уже и думать забыл.

— Молчи, — сурово велел Майкл, а то у Джеймса в глазах начал всплывать очередной дурацкий вопрос. — Ни слова. Только стонать можно.

Завёл руку за спину, придержал член ладонью, приставил между ягодиц. Смазка была прохладной, чуть липкой, а латекс — тёплый. Ладно, чё тут — ничего сложного. Не промахнёшься.

Он опустился плавно, ровно до самого конца. Джеймс стиснул пальцы на его колене, впившись ногтями в кожу.

Не больно, скорее… странно. Не разобрать вообще, приятно или нет. Пульсирует изнутри в такт с веной на шее Джеймса, тесновато… да вроде и всё.

Майкл отклонился назад, чтоб вошло до конца, качнул бёдрами на пробу — Джеймс ахнул, царапнул по ногам так, что остались красные полосы. Хороший знак.

— Ты как?.. — Джеймс распахнул глаза.

— Молчи, — Майкл положил ему палец на губы.

На пробу скользнул вверх-вниз — и вдруг понял, что ничего, в сущности, не поменялось. Не важно, кто в ком. Весь выбор, как трахать Джеймса — в его руках.

Ну, не только в руках, конечно, но и в руках тоже.

Он навис над ним, поймал губами невнятный стон. Сжал коленями — и начал свой, привычный, резкий ритм. Длинно, глубоко, легко.

Джеймс схватил за плечи, попытался придержать, чтобы не торопился — наивный. Майкл осторожничать не собирался. Он вообще ни в чём не любил, когда наполовину. Если трахаться — значит, всерьёз, а не суетиться туда-сюда для видимости.

Он нависал над ним на прямых руках, щурился в безумно распахнутые глазищи, подставлялся спиной под ласку. Джеймс смотрел изумлённо и требовательно, распахивал губы под поцелуем, бормотал прямо в рот «пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста», вжимался ладонями в ребра — «Майкл, какой ты красивый, Майкл».

Майкл на мольбы не вёлся, а вот от жадных синих глаз с мутным прищуром собственника — вело аж до озноба. Хотелось стать нежным, бережным, он притормаживал, как в замедленной съемке. Джеймс выдыхал ему в лицо, обдувая взмокший горячий лоб, изгибался каким-то особенным образом, толкался вверх — и Майкл стискивал зубы, закрывая глаза.