Я спрыгнула с подоконника, подхватила кулек с апельсинами и направилась к двери, но тут навстречу мне из темноты шагнула бледная Амина. В ее руке дымилась сигарета, черный свитер терялся во мраке и делал силуэт каким-то нереальным: казалось, голова плывет в облаке сизого дыма.

— Привет! — оскалилась она.

— Здравствуйте, — я отступила на шаг.

Взметнулась рука, послышалось шипение, и мне в лицо ударила струя. Адская боль распорола глаза, саданула под веки. Я закачалась, апельсины посыпались на пол, застучали по лестнице.

— Больная! Совсем чокнулась! — крикнул Антон, хватая меня под руки.

В ответ раздался ледяной смешок:

— Молчи, а то еще добавлю!

И под ликующий хохот Амины Антон потащил меня вниз по ступенькам. Дышать было нечем: лицо заливала слепящая боль, и казалось, из-под ресниц вытекают и сами глаза.

— Воды! — взмолилась я, — Дай мне воды!

— Нельзя промывать, — отозвался Антон, — Потерпи — сейчас пройдет! Я сам купил ей этот чертов баллончик — это слабый газ, он быстро выветривается.

— Слабый? Слабый! — задохнулась я. Под веками скрипел песок, глаза терзало пламя, — Ты сам-то пробовал?!

Мы вышли из подъезда, Антон подвел меня к машине, открыл пассажирскую дверь.

— Эй вы там, — послышалось сверху, — ловите!

Перед моим лицом просвистела бутылка, упала к ногам, обдала нас осколками.

— Можете допивать! — рявкнула Амина и захлопнула форточку.

Не успели мы опомниться, как окно снова открылось, и в нас полетели пакеты с едой. Антон толкнул меня в машину, сам отскочил назад, в тот самый миг, когда на наше место приземлился БигМак, а гамбургер, шмякнулся о лобовое стекло и съехал вниз, оставив жирный вязкий след.

Окно захлопнулось.

— Сколько еще упаковок? — прикинул Антон.

— Можешь ехать, — ответила я, глотая слезы, — Постельное белье ей понравилось, его она оставила себе.

Машина загудела и тронулась с места, дворники отчаянно заработали, стирая следы грандиозного новоселья.