Бравый молодец подхватил мою сумку, я подняла Малыша и понесла его к строению с табличкой «Инфекционное отделение».

Дежурный врач, благослови его Господь, тянут не стал: осмотрел Малыша и отправил в палату:

— Занимайте свободную койку. К вам сейчас подойдут.

— Будем пить растворы?

— Нет, будем капать.

— Утром?

— Немедленно!

— Давайте остановим рвоту! Он сорвет вам все капельницы!

— Именно этим мы сейчас и займемся: в раствор добавим препарат, который остановит рвоту, немного успокоительного. До утра он проспит, а вы подежурите. Когда раствор закончится, сестра сменит капельницу.

— Сколько раз?

— Сколько понадобится, — ответил врач и склонился над картой.

В графе «состояние больного» он вывел слово «тяжелое».

В палате было темно. Сестра включила ночник, указала на свободное место. Мальчишки на соседних койках повертелись и затихли. Я надела Малышу пижаму и, обессиленный, он рухнул на кровать. Сестра уколола ему вену, поставила катетер, пустила раствор.

Я подоткнула одеяло, чтобы Малыша не продуло из окна, тяжело вздохнула:

— Как тут уснешь, когда тебя полощет?

— Не бойтесь, рвоты больше не будет, — услышала я голос медсестры, — Следите за раствором, зовите, если что.

Малыш немедленно заснул, жар быстро спал, а я еще долго сидела у кровати, прислушиваясь к ровному глубокому дыханию. Я так боялась, что Малыш проснется, и я услышу его слабый, полный отчаянья голосок: «Мамочка, мне больно, я устал!»

Но Малыш спал, раствор капал, и в такт ему в окно стучался зимний дождик. Я вынула из сумки телефон, позвонила Антону.

— Привет! Как дела? — спросил он беспечно.