Домой вернулась поздно ночью. Вокруг стояла тишина. Дети спали в своих комнатах, Антон сидел пред экраном и нервно дергал пульт. Был он хмур и обижен и явно ждал покаянных речей. Похоже, он уже не помнил ни о своем предательстве, ни о больнице, ни об отвратительных девицах в ресторане. Его нисколько не смущали собственные похождения. В последнее время он легко находил оправдание любому из них и все чаще обвинял меня в неспособности прощать и нежелании видеть только хорошее. Желание видеть хорошее у меня имелось, но только не искать его в уродливых поступках. В отличие от Антона, меня мало заботило общественное мнение, надменное одобрение зажравшихся дельцов, которые ведут себя как отморозки и с легкостью позорят своих жен.

— Извини, — начала я, и в глазах Антона вспыхнул победный блеск, — забыла купить тебе сигарет. Ты ведь у нас снова куришь…

Лицо Антона помрачнело.

— Не курю.

— Тогда в курилке был не ты.

— Ну, покурил я разок, — прорычал Антон, — ну, захотелось мне взять сигарету.

— Ну, так возьми! Или тебя тянет курить только в присутствии уличных девок?

— Да что я такого сделал?

Этот вопрос неизменно загонял меня в тупик. Странно и глупо объяснять человеку, что портить воздух неприлично. Наивно думать, что сам он этого не знает. К тому же обвиняемый всегда может ответить: «Не нравится — не нюхай!». Вот и приходится искать компромисс, общие термины и ракурс на добро и зло. Тут возникает другая опасность — спорщики, могут увязнуть в самом процессе поиска и скатиться до банальной свары. Мне эти поиски давно осточертели, равно как вечные вопросы «Что не так?», «Что я сделал?» «Что такого?» и «Что тебе не нравится?». Да, мне страшно не нравится, что Антон держит меня в черном теле и заставляет ревновать, мне претит, что за мой счет он доказывает мамаше, что не подкаблучник, а хамоватым приятелям, что он — один из них. До чертиков надоели теории, вечная демагогия и липовые аргументы, спасающие совесть от ответа.

Антон умел стрелять на поражение, и всякий раз, желая ранить побольней, он сплевывал циничную отраву, как капли яда с кончика иглы. Логических тупиков он не признавал — оказавшись в углу, неизменно сходил на угрозы. Избитый постулат «Не нравиться — не нюхай!» венчал все маломальские дебаты, и разобиженный на всех, наш рыцарь удалялся с поля боя.

Мои чувства к супругу вращались вокруг светлых и теплых воспоминаний о прошлом и все больше отдалялись от реальности. Рубцы, оставленные им, саднили оттого, что автор их оправдывал себя, а значит, не собирался ничего менять. Стараясь подражать своим удачливым партнерам, он растерял и тыл, и тех, ради кого затеял весь свой бизнес. Он рвался в бой, позабыв о любви и доверии, как двух составляющих силы. Сильный не суетится, не доказывает, не мечется. Сильный спокоен и внимателен — ничто не угрожает его могуществу, мир вокруг него интересен и дружелюбен, и нет причин махать руками. Если ты громко кричишь — ты боится. А страх и сила не уживаются вместе.