Сказала это, и тут же поняла свою ошибку. Вряд ли она выбрала верную тактику переговоров, обвинив Гордеева-старшего в пренебрежении сыном.

— Давай еще раз, с самого начала, — вдруг посерьезнел Николай Давыдович.

Уля вздохнула, взялась руками за единственный спасительный круг — бокал с питьевой водой — и вкратце рассказала собеседнику невеселую историю крушения своего брака. Наиболее полно — об уговоре, по которому Алексей должен был остаться с ней, когда Сергей уедет. С каждым новым словом Гордеев-старший все больше мрачнел и некоторое время после завершения разговора молча жевал свой греческий салат. Глядя на него, Ульяна еще удивлялась. Она вообще не представляла, как он может есть после таких событий.

— И где в этой истории место Ивана? — наконец, выдал Гордеев.

— Простите? — опешила Уля.

— Я услышал обо всем, кроме причины, по которой вы с моим сыном украшаете первую полосу.

— Мы… сблизились уже после решения о разводе с Сергеем. Просто небольшая слабость, ничего серьезного.

Вздохнув, Гордеев отложил вилку и снова взялся за газету. Долго вглядывался в фото, а потом цокнул языком и, подражая Станиславскому, сообщил:

— Не верю!

Ульяна с маниакальным интересом посмотрела на столовый нож.

— Вспоминать молодость в объятиях старых любовников нормально, ненормально затягивать воспоминания ставя под удар благополучие своего ребенка. Кто был инициатором?

— Да никто, мы напились, — выплюнула Ульяна.

— Напились и ты села за руль?

— Нет! О господи. — Она закрыла лицо руками, отчетливо ощущая безнадежность затеи. — Мы напились в первый раз, а затем…

— А затем снова выпили и встретились, и еще выпили и встретились, а в конце концов, стоило твоему мужу уехать из города, как вы провели вместе целую ночь, после которой потеряли бдительность, и ты села за руль, чтобы подвезти Ивана на работу. Впрочем, уже и так очевидно, что инициатор он. У судьбы забавное чувство юмора. Раньше бегала за ним ты, теперь — наоборот.

Не выдержав, Уля с грохотом опустила на столешницу раскрытую ладонь, да так, что посуда звякнула.

— Я могу ребенка потерять, какая разница, кто за кем бегает или бегал восемь лет назад?! Скажите, какие у меня шансы сохранить Алексея?

Гордеев раздраженно отодвинул от нее подальше тарелку и уже открыл рот, чтобы сказать очередную гадость, но передумал.

— Ты мать, Сафронова, в России закон на стороне матери.