— А еще закон защищает подвергшихся насилию женщин, но стоит вмешаться деньгам, как все эти высокопарные речи вылетают в трубу. Вы помогли Сергею осудить первую жену, а что будет за «измену» со мной? Что бы я ни говорила, мне не поверят. Потому что Новийский всегда подозревал между нами с Ваней… что-то. Постоянно на это намекал, и теперь…
— На два тона тише, — бесцеремонно напомнил Гордеев, взглянув на нее с плохо скрытой яростью. — В своей нынешней беде ты сама виновата, и ты это знаешь. Что ты хочешь, чтобы я сказал тебе? Как сохранить при себе ребенка?
— Да!
— И ты правда собираешься переиграть Новийского? Этот человек в своем роде гений. Он знает, кому дать взятку, а кто для этого слишком принципиален, с кем выпить, а кому уделить внимание более тонким способом.
— Он знает не все. Он думал, что я прощу избиение моей сестры и укрывательство преступника.
— Нет, Сафронова, он о тебе вообще не думал. Он просто выбрал карьеру. И он за это поплатился. А ты выбрала трахаться с моим сыном, и ты за это тоже поплатишься. Он сделает тебе очень больно, но, если совсем крышей не поехал, снова выберет карьеру и откажется от сына.
— Почему вы так уверены? — спросила Ульяна, нервно сминая руками ткань юбки.
— Потому что будь мать Ивана жива, я бы отказался. Быть папой на вечер или выходные элементарно. Но в сотый раз бросать важные переговоры, потому что твой сын навернулся с велосипеда и попал под автобус…
— Ваня попадал под автобус? — невежливо перебила Ульяна от удивления.
— Он попадал под автобус, дважды в год стабильно пробивал голову, получал переохлаждение после ночевки в лесу во время туристического похода, падал с трех метров на бетон, свозил до костей колени, катаясь на скейтборде… Я устал считать, сколько раз мой сын пытался самоубиться, лишь бы привлечь мое внимание. А хуже всего то, что я все это спонсировал. Мой ребенок тратил деньги, которые я зарабатывал в ущерб вниманию к нему, на попытки свернуть себе шею. Не удивительно, что он отказался продолжать дело моей жизни. Виновато не скучное страхование, не «ГорЭншуранс», не сидячая работа, как Иван любит обманываться. Это просто болезненная ревность ребенка, которого недостаточно любили.
— И вы расспрашиваете меня о нем, потому что хотите, чтобы этот пробел восполнила я? — насмешливо поинтересовалась она.
— Когда-то у тебя отлично получалось, — фыркнул Гордеев.
Под его пристальным взглядом Ульяна поежилась. В ее планы не входило брать на себя такую ответственность. И только сильнее захотелось сбежать.