Новийский просил ее встретиться. Не у садика Алексея, не у дома, не у чьей-либо работы, а на нейтральной территории — в парке, где много-много местечек для маленького человечка. Ульяна не собиралась верить, что все закончилось. Еще вчера она была уверена, что план не сработает, что нужно намного больше одной несчастной недели, чтобы сломать Сергея общением с ребенком и побороть обиду. Месяцы, а то и годы. Но он звонил, чтобы просить ее встретиться, чтобы что-то решить…

Зарьяна, не сделавшая скидку на моральное состояние подчиненной, кажется, ругала ее за статью, но Уля не могла реагировать на это адекватно. Она кивала и пропускала мимо ушей всю адресованную ей брань. И не могла удержаться от взглядов на часы.

Едва стрелки коснулись шести, как Уля, цепляясь ремешком сумки за все подряд и в спешке снося мебель, бросилась к выходу. Она даже не думала скрывать, насколько скучала по сыну. Новийский должен был это понимать, иначе зачем играл на нервах?

Приближаясь к парку, она вдруг подумала, что это может быть еще одним наказанием, жестоким испытанием на прочность. Если Сергей не придет, это ее сломает. Сидеть в парке у любимой детской площадки в одиночестве будет невыносимо. Представив такую картинку, Уля почувствовала приступ тошноты. И отчего-то ужасно захотела, чтобы рядом в такой момент был Ванька. Внутри точно лезвие прошлось. Она прогнала своего Ваньку, когда он сказал, что любит. Не смогла ответить. Ей казалось, что эти новые отношения сродни предательству собственного ребенка. Уля же видела: Алешке очень одиноко, и это ее вина. Она сделала плохо своему сыну, и еще хочет, чтобы кто-то пришел и утешил ее? Не сдержавшись, Ульяна всхлипнула и закрыла рот ладонью. На нее странно обернулись проходившие мимо люди, явно решив, что она истеричная дамочка. Впрочем, такой она и стала. Если бы кто-то раньше сказал, что Ульяна Сафронова будет нерешительно топтаться у калитки, воюя со слезами… Додумывать мысль она не стала. Нужно пойти и принять удар, каким бы он ни был.

В первый момент Уле показалось, что кошмар сбывается, потому что ни Сергея, ни Алексея не было видно. Из-за проволочки у входа в парк, она опоздала на пару минут. Ставший таким чужим и колючим Новийский мог запросто списать все на то, что она плохая мать, которая не может прийти к своему ребенку вовремя. Он уже говорил что-то подобное. А теперь…

Услышав цокот копыт, Уля обернулась и посторонилась, чтобы не мешать конной прогулке, а потом замерла. На лошади сидел ее сын. Завидев Ульяну, Лешка завизжал от радости и сиганул вниз. Благо, Новийский оказался с нужной стороны и успел его подхватить на руки. Кажется, он попытался ругать маленького непоседу, но тот не стал слушать: так рванул из рук, что Сергею оставалось только отпустить. Она должна была отругать сына сама. Прыгать с лошади? Совсем голову потерял! Но вместо этого обхватила руками ребенка и поняла, что не сможет выдавить из себя ни одного резкого слова. Ульяна мимоходом отметила, что на лице мужа промелькнула досада. И решила для себя, что не собирается его жалеть. Она безумно злилась, несмотря на то, что сама отдала ему Алексея.