Женщина молчит секунду, а затем с размаху влепляет ему пощёчину.

- Не зря он считает тебя ничтожеством! – Цедит она, оглядывая его с ненавистью. – Ты как сыр в масле катаешься, тебе что, денег жалко для отца, который столько всего для тебя сделал?!

Загорский усмехается и медленно качает головой.

- Мне тебя жалко, - и, подумав, добавляет: - Мама.

- Ты бессовестный, - плачет она.

Я вдруг понимаю, что женщина пьяна. Её покачивает.

- А отцу спасибо скажи. – Говорит Марк, делая шаг в сторону. – Он действительно много сделал для меня. Научил выживать.

Он отходит от неё, и она бросается за ним:

- Марк! Маркуша, сынок! – Но между ними встаёт охранник. – Ах, ты, подонок! – Визжит она, потрясая кулаком. - Неблагодарный щенок!

- Идёмте. – Загорский берёт коляску и уводит нас дальше по аллее.

Крики и брань продолжают раздаваться в спину.

- Простите за эту сцену. – Тихо произносит чудовище.

- Ничего страшного. – Выдыхаю я.

Мы идём по парку, и я не могу думать ни о чём другом, кроме судьбы Загорского. Чудовищами не рождаются, ими нас делает жизнь. И мне впервые становится его жаль.

После прогулки я усыпляю Ярослава. Останавливаюсь у окна в детской и смотрю, как во двор въезжает тонированная иномарка Ирины. Охранники пропускают её, и машина следует прямо в гараж. Я перекладываю ребёнка в кроватку и долго обдумываю: что будет, если спуститься в гараж, сесть в её машину и выехать? Пожалуй, никто и не заметит, что за рулём другой человек. Нас с сыном выпустят, и мы помчимся навстречу свободе.

Что если…

- Ты кормила сегодня малого? – Отвлекает меня от мыслей шёпот Анны.

- Да. – Киваю я.

- Я составляю список покупок, - хмурится женщина, - мне показалось, что он хуже стал кушать, смесь будто совсем не убыла.

- Да, возможно, у него хуже стал аппетит, - я пожимаю плечами, - может, из-за смены няни? Думаю, это нормально, и скоро всё наладится.