Очки не только часть моего нового образа, позволяющая изменить внешность, но и часть моего прикрытия. Человеку с плохим зрением явно неуютно было бы прогуливаться без очков, и он бы сразу ощутил дискомфорт от восприятия окружающей картины. Всё вокруг было бы размытым, а я, идиотка, даже не заметила, что забыла их дома…

Я судорожно начинаю придумывать ответ, но меня вдруг спасает чей-то голос.

- Марк? – Этот голос женский.

Мы оборачиваемся, но не сразу понимаем, кому он принадлежит, потому что охранник успевает преградить дорогу.

- Марк! – Повторяет незнакомка.

- Всё нормально, Семён, отойди. – Говорит Загорский.

И я вижу, как меняется его лицо. Оно становится каменным, холодным, настороженным. Пальцы Марка добела впиваются в ручки коляски.

- Марк… - Делает вперёд шаг пожилая женщина, едва охранник отходит в сторону.

Я молчу, Загорский тоже.

Незнакомка по очереди окидывает взглядом его, затем меня, а потом останавливается на ребёнке. Её брови медленно ползут вверх, рот удивленно приоткрывается.

- Здравствуй, мама. – Хрипло говорит Марк.

- Марк, а это...? – Вопрос замирает на её губах.

- Софья Андреевна, побудьте с Ярославом. – Просит Загорский, разворачивая коляску ко мне лицом.

- Конечно… - Киваю я и сажусь на корточки перед сыном.

- Давай отойдём, - просит он женщину, которую только что назвал мамой.

Указывает рукой в сторону, но так и не касается её локтя, словно боится обжечься.

- Марк, но… этот ребёнок, это… - бормочет женщина, не отрывая взгляда от моего сына. – Он твой? У тебя родился…

Я беру погремушку, показываю малышу, но в этот момент тоже смотрю лишь на неё: на её лицо с глубокими, сухими морщинами, на неопрятную одежду, на пожелтевший синяк под глазом и спутанные волосы с проседью.

Они очень похожи с Марком.

Я узнаю его глаза, его губы. Всё такое же, только без присущей мужчинам жёсткости в чертах. А ещё женщина выглядит очень усталой, даже замученной. И рядом с холёным, статным сыном смотрится убогой старушкой.