Флейтист отпрянул, но тут же занял прежнее положение.

— Что с вами? — спросила Евтельмина музыканта. — Будто привидения испугались.

— В этих сырых стенах чего только не встретишь, — улыбнулся флейтист.

Королева приняла услужливо поданную ей руку и шагнула за порог строгих подвалов. Лекарская жена тоже шагнула, однако, не вышла из помещения, а словно снова в него вошла. Помотав головой, она шагнула ещё раз и опять оказалась внутри сырых темных коридоров. И ещё раз, и снова…

— Раз уж творится что-то неладное, то и выбираться отсюда мы будем по-особенному, — подбодрила себя толстушка.

Она наскоро скинула мягкие туфли и надела их задом наперёд, теперь казалось, будто при каждом шаге вперёд, она удаляется, уходит. Это средство для победы над колдовством и магией знал в Краю каждый ребёнок, и толстушка была уверена, что с легкостью выберется из подвалов. Однако, когда лекарская жена уже было занесла ногу в перевёрнутом башмачке над порогом, за локоть ее кто-то мягко, но настойчиво ухватил. Она обернулась. Перед ней стоял тот самый ключник, лунный свет пробивался сквозь дыру в его черепе, освещая путь перед ним, наподобие фонарика. Лекарская жена в ужасе всхлипнула и попробовала отступить.

— Я отведу вас в вашу темницу, — мягко, и будто сострадая, проговорил ключник.

— Меня?! Да за что?! — ужас от несправедливого обвинения поборол ужас от встречи с мертвецом, и толстушка стала вырываться изо всех сил.

— Мария фон Клиппенбах! — снова раздался голос ключника, но теперь в нём не было участия, он звучал торжественно и холодно. — Вы обвиняетесь в убийстве собственного мужа…

Лекарская жена заметила, как с боков её обступают серые тени, похожие на того, в капюшоне, которого она встретила здесь, как только вошла.

— Но ведь… Я… Ведь я никого не убивала! — оправдывалась она.

— А белладонна? — спросил капюшон слева.

— Но ведь это лекарство! — воскликнула подсудимая. — Это лекарство, которое дал мне флейтист, чтобы я помогла своему мужу!

Тени заёрзали и лекарской жене показалось, будто они смеются, будто даже потирают свои ладошки.

— Хорошая плата, — шипели вокруг. — Достойна королевы. Невинная душа убийцы. Не обманул. Она даже не знает, за что будет мучиться. Больше страданий. Хорошая плата.

— Уже ничего не исправишь, — ключник положил свою холодную руку ей на плечо. В голосе его опять сквозила нотка сочувствия и жалости. — Ни-че-го.

— Мне бы только до королевы…

Ключник взял её за руку и указал на что-то, какую-то груду тряпок, распростёртую на полу.

— Ни-че-го, — повторил ключник. — Не исправить. Ты же помнишь, как пыталась догнать королеву и поговорить, королева тебя уже не услышит… Она королева живых, а не мёртвых…