— Я назад не пойду, — тихо, но твёрдо проговорила Матильда.

Лея шумно выдохнула.

— И я не пойду, — Богдан уверенно разрезал воздух ладонью.

— А я вас просто вот тут брошу и ковыляйте сами, в конце концов, зачем вы мне все сдались! — крикнула Лея не в силах сопротивляться протесту. — Дураки! Отряд дураков!

— А куда ж ты денешься? — хитро прищурился Ярослав. — Кешу пойдешь искать? Так Кеша ведь тоже сюда пошёл? А тебе легче с нами идти, чем одной? Так ведь?

Лея тоскливо разглядывала пейзаж. По сути, и это она понимала, Ярослав был прав, но зачем же так грубо резать правду-матку. Можно же было ещё поуговаривать её, во всяком случае, в приличном обществе, по мнению Леи, делается именно так. Она изучала подробности дерева напротив их стоянки, придумывая месть неотёсанным магам, однако тут ей на глаза мягко легли чьи-то пухлые ладони. От них пахло дорожной пылью и земляникой, руки были теплые и ласковые. Лея прижала их сильно к лицу, казалось, под их прикрытием исчезала вся эта страшная и неуютная действительность вокруг с её рассветами и закатами, ямами и сырыми вечерами…

— Не убирай, — шепнула она тому, кто стоял сзади.

Одна рука захватившего её человека скользнула вниз и, обняв за талию, прижала к себе. Лея спиной почувствовала тепло мягкого большого тела.

— Кеша? — неуверенно спросила она, развернулась и открыла глаза. — Да что ж это делается? Ни в чем нельзя быть уверенной, ни на миг нельзя расслабиться!

Перед ней стояла грузная тетка, обхватив её обеими руками и радостно улыбалась.

Лея оттолкнула её и отбежала в сторону магов. Те смотрели на неё одновременно и с сочувствием, и немного с отвращением. Тётка совершенно бесстыдно заржала, без всяких обычных бабьих ужимок. И это было непривычно и мерзко.

— Лея, это я! Кеша! — сквозь смех едва выговорила баба.

Лея потянулась за ножом. Маги отступили, оставив девушку одну с безумной тёткой.

— Предатели, — прошипела Лея.

С боков компанию начала заволакивать темнота, солнце укрывали невесть откуда взявшиеся тяжелые тучи.

— Тихо-тихо, девочка! — издалека к незадачливой компании спешил Иннокентий.

Что-то в нём изменилось, не было уже легковерной добросердечной улыбки на пухлых губах, глаза стали какими-то колючими и недоверчивыми, словно буравчики они сверлили собеседника, весь он как будто стал старше, солнце высушило его, сделав стройнее, и раскрасило бронзой.

— Кеша? — снова недоверчиво спросила Лея.

Странная тётка засмеялась, Иннокентий устало улыбнулся.

— Если бы! — запыхавшись, ответил подоспевший Казимир. — Точно только одно, я не Кеша!