Судья без слов стукнул кленовым молоточком по серебряному блюдцу в знак состоявшейся коронации и после обратился к новому королю:

— Могу я просить вас об отставке?

ЭПИЛОГ

ЭПИЛОГ

Пока главный судья в шерстяной мантии о чём-то говорил усатому красавцу средних лет, возникшему на месте толстухи, Лея, Иннокентий и Миролюб потихоньку выбрались из тронной залы.

Некоторое время они вприпрыжку мчались по коридорам, сдерживая смех, словно сбежали от злой тётки на рынке, которая уличила, что они подворовывают её семечки.

Они хохотали и потом, спускаясь по широкой лестнице, пересказывая, какую ловкую штуку учудил Морок, чтобы Миролюба самого не заперли в «строгие подвалы».

Они хохотали, вспоминали былое, поздравляли друг друга с тем, что всё уже позади. Оказывается, а они и сами не подозревали, что так много узнали друг о друге за несколько, будто бы жили вместе не один год.

Но вот они вышли из дворца, и всё веселье как рукой сняло.

— Что ж, будем прощаться, — отважился Иннокентий. — Признаюсь, я и хотел, чтобы всё кончилось, и ждал этого, и, в конце концов, рад этому. Но я не думал, что это так грустно, прощаться с тобой, Миролюб.

— Что ж, у каждого теперь своя дорога, — негромко ответил бард. — А всё ж таки удивительное дело — жизнь. Мы с тобой — потомки враждующих ветвей королевства, которые своей борьбой уничтожили огнём половину Края. Надеюсь, матушка моя смирится, что я не стал королём… Вероятно, мы должны были, встретившись, уничтожить друг друга? А мы взяли и помирились. Мы сделали то, что не могли сделать другие. И вот, теперь мы просто расходимся.

— А ведь если подумать, — вклинилась в разговор Лея. — Ведь вы совершили самый настоящий подвиг — спасли Край от раздоров и мести!

— Да, — кивнул Иннокентий. — И всё это так, между делом, за походом, буднично. Я думал, что героические дела творятся как-то по-другому, возвышенно, а не так, со слезами, соплями, содранными коленками… Ведь ни одного дракона, никакой войны между закованными в латы рыцарями… Просто спасли Край и друг друга, а теперь просто расходимся. Словно мы и сходились для того только, чтоб решить, сегодня сено косить будем или подождём чуток еще.

— Да, Кеш, — улыбнулся Миролюб. — Ведь это только в книгах, что на ярмонках торгуются, всё это красиво подано. На то барды и есть на свете, чтобы всю боль и грязь человечества обращать в золото и страсть. Это — как домашние щи и щи в трактире. Дома вкусны, а в трактире — поданы красиво. В общем, насчет всего этого, я, Кеш, такое сказание сочиню, люди веками будут помнить о тебе и обо мне, и о Лее, и о наших подвигах!