Касарели направился к широкой мраморной лестнице.

Рамаз пребывал в отвратительном настроении, его одолела черная меланхолия. Он ненавидел всех и вся. Близкие его раздражали, работа опротивела, развлечения вызывали омерзение. Если бы ему показали счастливого человека, он воспринял бы это как вызов.

Тяжелые думы не давали профессору покоя. Не раз приходила в голову мысль о самоубийстве, но он тут же ее отгонял.

Жена раздражала его все больше. Ее лицо, фигура, походка вызывали стойкое отвращение, каждое слово казалось глупым. И даже просто присутствие Наны в комнате создавало нездоровый микроклимат. Поэтому он или запирался в своей комнате, или бежал из дома, или конфликтовал с женой. Наконец в один прекрасный день заявил, что подает на развод.

Нана металась, нервничала, пыталась вызвать мужа на откровенность, но так и не смогла узнать, что у него на сердце.

Рамаз же полностью отдался бракоразводному процессу. Он убедил себя, что причиной его недовольства собой являлась жена. И только она. Скоро уже бывшая жена.

Он решил посвятить в свою тайну отца.

Бено побледнел:

— Если в посуде трещина, вода когда-нибудь да просочится!.. — сказал он и умолк.

— Что делать, папа?

— Я боюсь только одного: как бы об этом не узнали другие.

— Будто так уж плохи дела?

— Чует мое сердце, — очень плохи.

— Значит, кто-то заинтересован. Надо быть начеку.

— Сейчас ничего не изменить. Много времени прошло. Я надеюсь на Баделидзе. Манучар не захочет меня терять, но если дело примет огласку, он не сможет помочь, — поднял голову Бено и так посмотрел на сына, будто навек с ним прощался.

— Я предпочитаю смерть, нежели… — прошептал Рамаз.

— Не говори глупостей, — обрезал Бено сына. — С твоей головы и волос не упадет, — уверенно сказал он. — Я просто боюсь кривотолков. И больше ничего.

Бено хотел было открыть сыну, что говорили ему Дарчо и Эдишер, рассказать о происках милиции и редакции, о том, что кто-то копается в старых делах семьи Бибилури, но потом передумал. Не имело смысла посвящать сына во все свои неприятности. Странным было другое: почему Рамазу кто-то напомнил о деле, которое он считал похороненным вместе с Дарчо и Эдишером?

— Я пойду разведаю обстановку, покручусь, поболтаю тут и там. А ты — никому ни слова!