— И не дурнушка какая-нибудь, — как бы вслух размышляла Анастасия Григорьевна. — В прошлом году едва из детства вышла, а нынче расцвела, что твой цвет.

Светлана принесла воды, и мы перевели разговор на другое. Но поговорили мы недолго. Анастасия Григорьевна вдруг учуяла какое-то движение на берегу. Тут же взбежала на крыльцо, приложила ладонь козыречком ко лбу:

— Никак, сейнера плывут…

Пробегавший мимо дома сосед крикнул Анастасии Григорьевне:

— Слышь, Григорьевна: коли рыбки хочешь — поспешай на берег!

Старуха пояснила мне:

— Рыбаки, значит, рыбу поймали. Так они на минутку к берегу причаливают и продают ее народу. Не всю, а малую дольку. Продадут — и давай, давай в море! А иначе приметит начальство и жару задаст. Вот такие, брат, дела!

Есть, по-моему, смысл в двух словах рассказать о том, что творилось на берегу.

Недалеко от того места, где стояла машина Глущенко, толпился народ, сбежавшийся почти со всей Скурчи. В двух кабельтовых от берега красовался сейнер. Сбавив ход, медленно подплывал к нам. Неторопливо, расчетливо. Вскоре от него отделилась лодчонка. С каждым взмахом весел она сокращала расстояние между собой и берегом. Вот наконец уперлась носом в песок, и к ней протянулись десятки рук с деньгами и кошелками. Такса была твердая: рубль за три ставриды. А вяленая — по два рубля за штуку. Посудинка морская ходила к сейнеру и обратно. Торговля шла бойко. Возле мыса Кастора тоже маячил сейнер. Там тоже продавали рыбу.

Не так-то просто было пробиться к лодочнику. Его обступили плотным кольцом молодые и пожилые скурчинцы. Я стоял в нерешительности: то ли бросаться напролом, то ли ждать своей очереди? Инстинкт и житейский опыт подсказывали мне держаться первого правила, то есть идти напролом. Но ведь, кроме инстинкта, была еще и совесть. (Правда, с нею можно было остаться без рыбы.) Рядом со мною толкалась Света, совершенно растерянная в этой толпе.

Вдруг кто-то окликнул меня. Возле носа лодки распоряжался Витольд. Он приветливо помахал рукой и справился: сколько? Я показал ему пять пальцев. Он немедленно передал мне через головы поклонников морской фауны пять серебристых ставрид. И крикнул: «Деньги потом».

Я взял Светлану под руку, и мы счастливые отправились домой. В двух шагах от калитки повстречали какого-то дядю, который перепродавал вяленую ставриду. За три рубля купил у него отличную рыбину. Светлана ахнула, когда увидела, сколько я плачу.

— Это же обдираловка, — сказала она негромко.

Слова ее были услышаны дядей. Он бросил в ее сторону взгляд, полный презрения.