— А потом вы нашли это платье?

— Да.

— Ничего не понимаю, — признался я.

Нет, в самом деле, я попрошу вас еще разок перечесть вышеприведенный диалог и сказать чистосердечно: что из него можно уяснить? Выходит, так: они повздорили, потом уснули, а потом Лидочка решила покончить с собой. Для этого она оделась, потом в тридцати шагах от машины разделась и — пошла ко дну… Лично я не вижу никакой логики в ее действиях…

— Валя, — сказал я, — говорят, что утопленника невозможно спасти через десять минут. Вы это знаете?

— Да, я слыхал.

— Прошло, по крайней мере, полчаса. Верно?

— Да, так.

— Поймите меня правильно: торопиться теперь уже ни к чему.

— Скорее всего, так. Но нельзя же сидеть сложа руки до самого утра?!

— Верно, нельзя. Что вы предлагаете?

Мы внимательно прислушались к шуму моря и внимательно осмотрели поверхность его. Ничего особенного не заметили. Никто не взывал к нашей помощи. Никто не махал руками.

— Вот что, — предложил я, — пойдем к Шукуру и разбудим его. Позовем Леварсу, поскольку хорошо его знаю, и посоветуемся. На всякий случай разбужу и тетю Настю: пусть все знают о случившемся.

Бедный Валя повторял: «да», «да», «да»… Будь я на его месте, очевидно, вел бы себя так же…

Через полчаса прибыли Шукур и Леварса, а тетя Настя в чистеньком платочке сидела у своей калиточки. Рассветало, и она хорошо видела со своего наблюдательного пункта все, что творится на берегу.

Надо отдать должное и Шукуру и Леварсу. Как только мы постучались к ним и объяснили, в чем дело, они немедля оделись и поспешили на берег. Оба они были озабочены и искренне сочувствовали Вале…

— Это платье вашей супруги? — спросил Шукур.

— Ее, — ответил я вместо Вали.

— Может быть, чужое?

— Нет, тут нет ошибки.