Шукур качал головой. А Леварса между тем обследовал берег. И вернулся, как и следовало ожидать, ни с чем. Ничего утешительного!.. Шукур вспомнил Виктора Габлиа, «готтентота»-археолога, вернее, его друзей-ныряльщиков. Они, дескать, живо найдут Лиду, если даже отнесло ее куда-нибудь к мысу. Леварса, напротив, считал, что поисками должны заняться спасатели из Сухуми или Агудзеры, как-никак они люди официальные. А молодые студенты кто? Просто любители подводного спорта…

— Что я скажу ее родителям? — плакался Глущенко.

В этом вопросе у нас было полное единодушие: их следует известить как можно скорее, не дожидаясь, пока будет найдено тело. Ибо поиски могут затянуться. Море не всегда расстается быстро со своей жертвой.

— Да, да, да, — плакался Валя. Бедняга совершенно размяк, что, впрочем, не мудрено в его положении.

Шукур проявил человечность: сбегал к себе в «Националь» и принес водки с бутербродами. Он сказал, что надо выпить, а иначе не выдержат ни сердце, ни нервы. Шукур обнес нас трижды или четырежды стопкой. Первую мы выпили — по его предложению — за упокой души. Бедняга Глущенко был безутешен — водку пришлось буквально вливать ему в глотку. Однако не поперхнулся, проглотил. А следующую стопку выпил самостоятельно.

Заведующий ларьком оказался прав: настроение наше значительно улучшилось, в предрассветной свежести мы чувствовали себя вполне сносно, я бы даже сказал, совсем не плохо. Все было бы гораздо лучше, если бы не это ужасное происшествие… Валя значительно приободрился. Он вздохнул и горестно произнес:

— Ах, Лида, Лида, если бы могла ты посидеть с нами.

Мы — трое — переглянулись и пришли к молчаливому согласию: да, это было бы просто замечательно! Представляете себе? Четверо мужчин и одна красивая женщина в четыре утра пьют водку на берегу уютной Скурчи. Эта картина, пусть воображаемая, произвела на нас сильное впечатление.

Отдаю себе отчет в том, что довольно-таки кощунственно вели мы себя в то горькое — в прямом и переносном смысле — утро. Однако жизнь есть жизнь, она берет свое, а человек по природе оптимистичен. Мы в этом отношении не составляли никакого исключения. Даже Валя примирился с тяжелой утратой и теперь рассуждал о том, где хоронить жену, здесь ли, в уютной Скурче, или в Киеве? А может быть, в Сухуми?..

Как говорят украинцы, це дило треба розжуваты. Мы в меру своих сил и таланта «це дило» разбирали досконально. Так что к концу «разбора» обрели ту меру благодушия, которая позарез необходима, чтобы взглянуть на мир глазами невинного дитяти. Дело дошло до того, что Шукур разделся и стокилограммовой нимфой бросился в объятия моря. Оно приняло его благосклонно: пофыркивая, точно лошадь, Шукур барахтался в воде, пеня ее, словно пиво в кружке. Спустя десять минут он повалился на песок в сладостной истоме и заявил во всеуслышание, что женщину «там» не обнаружил.