Душа:

— С ужасом вознесена была я на Небеса для поклонения Создателю, в Которого не только поверить то было сложно, но мыслей заиметь трудно — ну как человеку, будучи плотью принимать бесплотное, когда наслаждение только от материального, а от духовного только возвышенное. Быстро мельчает человек в своих запросах и предпочтениях, переворачивая в себе даже саму суть о прекрасном, ведь и картины, изображающие природу, кажутся ему привлекательнее её самой! Творения рук человеческих, его гения, стоят дороже, нежели бесконечно более ценная заслуга у Бога, выражающаяся в подаянии нуждающимся.

Ангел:

— О люди, несведущие о своем предназначении «жернова» на шеях своих душ, тянущие их в бездну погибели, чем заняты вы, в третий день?! Отправили прах к праху, и омыли его внутри себя пьяными медами, а душа родственника, нуждающаяся не в возлияниях и памяти о себе, а в молитвах пред Богом, сникает в скорбях без заступничества и помощи, пред Создателем, говорившем ей: «Никто не заступается за тебя!» — трепеща и стеная своей участи, в безответности — поздно быть богоугодной! Нет суда душе на третий день, но ожидает ее путешествие в обители святых угодников и по красотам Рая. Шесть дней наблюдаем мы, Ангелы, сопровождающие ее, уходящие одну за другой скорби, чувствуемые ею во времена нахождения в теле. Сорадуемся мы такой, ибо только и слышим от нее прославления Бога, но не сопечалимся виновной в многих грехах, все глубже тонущей в скорбях же от вида благодати, к которой она вряд ли будет сопричастна, и корят она себя при виде блаженства святых.

Душа:

— Нет! Не привыкнуть мне было с тяжестью таких грехов предстоять пред Богом. Вторично, на девятый день, поклонилась я Ему, и была отправлена в более соответствующее для меня место, где мои мучения в рыдании сопровождались муками и скрежетом зубов других несчастных. В ужасе носилась я тридцать дней, трепеща своей будущей приближающейся участи, предвещая самой себе вечное пребывание здесь — дела мои сами осуждали, страсти и неугасимая жажда их удовлетворения пиговаривали к неизбежному, во мне самой не было и тени оправдания, ибо лживое человеческое не совместимо с духовным небесным!

Ангел:

— Мы созданы для служения Отцу Нашему Небесному, любую волю исполняем молниеносно и точно, не допуская недочетов, как и влияния собственной воли, хотя и волей, и свободой обладаем. Пропадает восторг с «уст» наших при виде мучений тех, кто мог стать нам братьями, но выбрал иную, непонятную для нас участь. И ведь не понятна она и для них самих, ужасна настолько, что проклятия в свой земной адрес наиболее частое выражение их чувственности, в то время, как в Высях великую славу воспевают Богу… Душа, скользящая в эти тридцать дней с нами над адскими волнами отчаяния вечных страстей, имеет возможность убедиться в самых страшных последствиях своей свободы прежней жизни, о чем вопияла всегда гонимая Церковь Христова, здесь именно мятущийся в смятении дух человека, не переставая, задает себе вопрос: «Как можно было не поверить в такое очевидное, забывая о своей кончине или думая о ней, как тупом конце?». Поддерживаем мы те души, что при своем неверии, оставались добрыми, и не зная заповедей были близки к ним, о таких и перед Богом ходатайствуем, ибо и это подвиг добродетели и эта стезя может оказаться спасительной.