– При чем здесь личные интересы? Юля всегда участвует во всех концертах, насколько я знаю.

– И что? Она приходит сюда, чтобы показать, насколько она лучше остальных, насколько талантливее. Она заносчивая, надменная, ни с кем не дружит! Ее все дети в классе не любят!

Это была новость… Дочь никогда не говорила об этом, да, подруги у нее не было, но отношения в классе всегда оставались хорошими – ей звонили с просьбой помочь с заданием, она сама могла позвонить кому угодно, если что-то было нужно.

– Вы поощряете ее, разрешаете носить в школу цепочку! – продолжала злобствовать Юлькина учительница, довольная возможностью высказать все, что накопилось у нее за три года.

Про цепочку было сущей несправедливостью – я краем глаза увидел в ушах одной из девочек серьги с темно-зелеными камнями, у двух других, рисовавших что-то на доске, был яркий розовый и голубой маникюр. Да и форма была далеко не на всех, в то время как Юлька стояла рядом со мной в темно-синей юбке и бордовой жилетке с эмблемой, а такой же пиджак висел, перекинутый через ремень сумки. Словом, учительница в открытую придиралась к моему ребенку за то, что она слишком не такая, как все, слишком «не стадная».

– Если это все, то мы, пожалуй, пойдем.

Я спокойно взял дочь за плечо и вывел из кабинета, не обращая внимания на призывы Аллы Александровны вернуться. До гардероба мы дошли молча, и только внизу, надевая дубленку, Юлька подняла на меня глаза и обреченно проговорила:

– Ну, теперь мне вообще конец. Она меня просто сгнобит.

– Что сделает? – удивился я, протягивая дочери шарф.

– Ну, придираться будет все время, оценки снижать, – вздохнула Юлька, завязав шарф и вынув из сумки перчатки.

Я вскипел от негодования. Никогда прежде дочь не жаловалась на отношения с классным руководителем, не говорила ничего об одноклассниках, у нас с Марьей вообще не было поводов для беспокойства, и вдруг…

– Пусть только попробует! В конце концов, эта школа не единственная в городе! Если только…

– Папа, перестань, – совсем по-взрослому сказала Юлька, взяв меня за руку. – Я не обращаю внимания. Она ведь не только со мной так разговаривает. Помнишь Наташу Коробейникову? Ну, она еще гимнастикой художественной занимается, такая худая-худая, рыженькая? – я неопределенно кивнул, припоминая эту девочку. – Так вот, ее мама перевела в другую школу, потому что Алла Александровна ей ставила сплошь двойки, хотя она все отвечала. Просто на соревнования много ездила и пропускала уроки. А в той школе учительница понимает и разрешает ей во время каникул все отвечать.