– Добро пожаловать, – сказал Яван. – Думаю, что сами вы не сберетесь скоро пообедать, ратники все съедят. Был я давеча на торге, если б знал, прикупил бы еще чего-нибудь. Там теперь толпа, на вече три бирича непрерывно говорят речи.

– Опередили тебя, mon roi, – заметил Жискар.

– Какие речи? – спросила Ингегерд.

– Темно, – сказал Ярослав. – Народ на торге в такую темень? Можешь сесть, Яван.

– Толпы. Горят факелы везде, – рапортовал Яван. – Говорят всякие глупости. Я уж собирался ехать к тебе, князь, а ты, оказывается, тут. Что-то срочное, да? Предупреждаю, денег по-прежнему нет.

– Что именно говорят биричи?

– Разное.

– Точнее.

– Стыдно сказать.

– Ничего, потерпишь, и мы потерпим. Говори, Яван.

– Не хочу.

– Ты не ломайся! – вдруг яростно сказал Ярослав. – Не времени на твои торгашеские ужимки! Деньги обещанные ты мне не представил, в казне нехватка! Так что уж говори, раз на большее не способен!

В свете свечей было видно как Яван стремительно бледнеет.

– Говорят, что князь предатель, – сухо сообщил он. – Что Детин купил себе помилование у князя за половину своего состояния. Говорят, что князь всю Землю Новгородскую собирается передавать во владение Сигтуны, и Сигтуна уже подписала договор, согласно которому дань увеличивается вдвое. Говорят, что князь собрался за море, чтобы привести в Новгород пятьдесят тысяч варангов. Говорят, что посадницей он сделает сестру свою Марию, у которой есть грамота, а в грамоте значится семьсот имен. По утверждении Марии в детинце эти семьсот будут схвачены и казнены. Говорят, что в эти семьсот входят лучшие мужи города. Что такое лучшие мужи – не уточняется. Говорят, что у князя есть договор со Свистуном, который обещал князю устранить посадника Константина. В данный момент у князя нет денег заплатить Свистуну, и князь велел ему, вместо оплаты, пройти по городу со своими людьми и взять все, что им понравится и что они смогут унести и увезти. Вроде все. А, нет. По поручению князя убит был брат его Глеб на пути своем в Новгород с целью рассказать новгородцам правду о Ярославе.

– Не то я перестал понимать шведский, – заметил Жискар, – не то ты сейчас говорил по-славянски, не то я просто тупой. Но скажи – какую правду мог рассказать Глеб? Просто интересно.

– Жискар, уймись, – попросил Ярослав.

– Нет, мне интересно.

– Уймись, листья шуршащие!

– Что за правда?

– Какая разница! – раздраженно сказал князь. – Народу только скажи – правда, а уж как она, правда эта, выглядит, они сами придумают. Стало быть, Глеба убил я? – спросил он, поворачиваясь к Явану.