– Я тоже Библию читал, – отрезал князь. – А имя некрасивое. Так. Э! А как же по-славянски Предтечу зовут?

– Предтечу? – переспросил Гостемил.

– Иоаннес Бапто … Креститель! Ну же. Ну?

– Иоанн, наверное, – предположил Гостемил.

– Точно, Иоанн. Вот! Вот оно. Хорошее имя. Так и назовем. Что там Хелье делает!

Ярослав метнулся к окну, потом обратно к двери, и у него заныло, засаднило, и заболело колено. Он сжал зубы. Жискар и Гостемил увидели, что он бледнеет, и оба подались к нему.

– Ничего, ничего, – сказал князь, согнувшись и держась за колено. – Сейчас, сейчас. А, хорла, ну и болит же! Отойдите от двери. Отойдите.

Они расступились.

– Ежели кто подойдет и хоть раз в дверь попытается стукнуть, – сказал Ярослав, – рубите его и выбрасывайте вон в то окно. Чтобы никакого шума. Пожалуйста. И вы сами стойте…

– То лекарь был, – объяснил Жискар.

– Молчи!

Ярослав толкнул дверь, впрыгнул на одной ноге в спальню, и…

– Тише там! – крикнул Хелье от ложа.

Ярослав осторожно прикрыл дверь и, морщась от боли, прохромал к ложу.

– Как ты там? – спросил он, наткнулся на сверд Хелье, лежащий на полу, поскользнулся, припал на руку. Лицо его полиловело, но он не издал ни звука.

– Жми, Ингегерд, жми! – сказал Хелье твердо. – Давай же, дура, вот же … вот же … вот оно. Князь, не опрокинь там бочонки. Давай … есть! Еще жми!

Показалась голова. Князь смотрел на происходящее, забыв о боли.

– Все идет прекрасно! Жми давай! – командовал Хелье. – Еще, еще! Молодец! Еще … листья шуршащие…

Князь следил, как Хелье что-то потянул, как-то изловчился, стоя на коленях перед расставившей ноги Ингегерд, наклонился на бок, неестественно выгнул плечи, и вдруг плавно распрямился, держа в руках что-то очень маленькое и красное. Еще изловчившись, одной рукой он вынул из сапога нож, сморщился, закусил губу, задышал звучно носом, и перерезал пуповину. Бросив нож на пол, он перевернул существо в руках, примерился, и шлепнул слегка розовую мякоть двумя пальцами. И еще раз. Мякоть вдруг издала какое-то совсем тоненькое верещание. И зашлась плачем. Славянским.

– Держи, князь, – сказал Хелье, – только осторожно. Сейчас мы эту гадость обмоем.