Однако Тане такая нерасторопность уже порядком надоела. Он вырвала из рук Евсеевой ручку и листок с программой и под финальным номером написала сама: «номер-сюрприз, посвящается всем учителям» и добавила в скобках «танцевальный».

— Танька, ты что себе позволяешь, в конце концов! — вспыхнула Евсеева. — Я тебе разрешала самой программу писать?!

— Ладно, забирай свою программку и не хнычь, — усмехнулась Таня. — Считай, что я тебе помогла: сама ты ещё час бы соображала, как правильно название номера записать.

Не дожидаясь более ответа от старосты, Таня поспешила устроиться за своей партой. Вот-вот должен был начаться очередной урок.

Всё-таки Люда Евсеева может возмущаться сколько угодно, но вычеркнуть уже написанный номер она вряд ли отважится. В конце концов, ничего крамольного Таня не написала: пусть учителя отвлекутся от рутины и посмотрят акробатический танец. Вольные упражнения в каком-то смысле тоже можно было назвать акробатическим танцем. Так что явной лжи здесь написано не было.

Чем ближе был конец учебного года, тем напряжённее становился учебный процесс. Всё происходящее напоминало гигантских размеров часовой механизм с большой пружиной, которая постепенно накручивалась на протяжении всего учебного года. Теперь, в финальные дни занятий, были самые последние и самые тугие обороты закручивания этой пружины. Казалось, она вот-вот сорвётся, сметая всё и вся на своём пути. А пиковым моментом должны стать выпускные экзамены.

Не только Таня ощущала напряжённость этой пружины — предстоящих экзаменов: все ученики класса испытывали нечто подобное. Немалый груз предстоящих испытаний ощущали даже отличники, для которых остались позади непростые школьные годы, в каждом из которых они защищали своё право называться отличниками. А вот теперь главная проверка — выпускные экзамены, на которых нельзя расслабиться, нужно ещё раз доказать всем и самому себе, что имеешь право на золотую медаль. Альтернативы просто не было.

Боря Шлепаков старался выглядеть оптимистом. Он неоднократно говорил: «Если весь год занимался делом, то экзамен — это пустяк, формальность». Однако, как он волнуется в последние неде ли обучения, было заметно всем. Люда Евсеева вообще не вылезала из школьной библиотеки. Она стала заметно менее разговорчивой и, как отметила Таня, даже похудела.

Конечно, и другим ученикам, чьи дела шли не столь блестяще, как у претендентов на золотые медали, тоже было не до веселья. Учителя постоянно твердили им, что, если кто не желает получить в итоговом аттестате низкие оценки, пусть старается и сдаёт свои хвосты, которых за прошедший год скопилось предостаточно. Что делать? Приходилось сдавать. Учить и сдавать. Весеннее легкомыслие учеников во второй половине мая как-то само собой растворилось. Настало время забыть про прогулы занятий, романы и развлечения.