— Серебрякова! — окликнул её уже у самой двери Виктор Иванович. — Вы сердитесь на меня за то… ну, за то, что произошло здесь накануне первого мая?

Таня на мгновение оглянулась. Учитель физкультуры, словно провинившийся школьник, стоял посреди спортивного зала, переминаясь с ноги на ногу.

Она ожидала от Виктора Ивановича подобный вопрос и предполагала, что задаст он его именно сегодня. А когда же ещё? Последний день, когда Таня могла считать себя ученицей средней общеобразовательной школы № 2. Предстоящим утром этот статус перестанет существовать. Учителя школы, завуч, директор, даже её одноклассники — все они окажутся в прошлом, и со многими из них Таня, вполне возможно, не увидится никогда.

— Нет! Теперь уже нет, — немного отрешённо ответила Таня и, не желая более продолжать диалог, быстро покинула спортивный зал.

Группа выпускников организованно вышла из открытых дверей автобуса и по знакомой каждому с самого первого класса тропинке направилась в школу. Поразительно изменилось поведение многих ребят за эти дни. Теперь они не толкались, идя по дорожке, не ставили друг другу подножки, не старались постоянно обгонять друг друга. В поведении каждого выпускника теперь читалось чувство собственного достоинства и полного удовлетворения своим новым статусом.

Со стороны ребят по-прежнему временами звучали плоские, порою весьма неуместные шутки и слышался громкой показной смех. Девушки вели себя более сдержанно. Они, разбившись на небольшие стайки, шли спокойно, грациозно, переговариваясь о чём-то вполголоса, лишь иногда бросая в сторону ребят мимолётные взгляды. Кое-кто шёл за руку, но таких пар в общей массе выпускников наблюдалась очень немного.

Все ребята без исключения были в строгих костюмах, и блестящих лакированных туфлях, делающих их заметно старше и солиднее. Правда, если приглядеться внимательнее — столь серьёзный образ шёл далеко не всем. Кто-то снял пиджак и шёл в одной рубашке, кто-то нёс галстук, намотав его на руку, кто-то уже успел растрепать себе причёску, и его постриженные к выпускному вечеру волосы топорщились теперь, как иглы, в разные стороны.

Халиков ухитрился уже где-то здорово помять свои брюки, а Андрей Тюхин коснулся рукавом пыльной стены, оставив на пиджаке заметные разводы.

Девушки значительно аккуратнее относились к своему внешнему виду. Напротив, многие из них внимательно следили, чтобы не помялась где-то юбка, не испортилась бы причёска, не потекла тушь. Сегодняшний день для многих был знаменателен ещё и тем, что учителя впервые, на сей раз уже вполне официально, закрыли глаза на использование девушками косметики. Вот где началось раздолье для творчества. Кто-то из девчонок накрасил себе глаза столь ярко, что выглядели они теперь вдвое больше, чем на самом деле. Кто-то не пожалел помады для губ, кто-то наложил на лицо столько пудры, что выглядел теперь, словно фарфоровая кукла из универсального магазина. Местами такая свобода творчества выглядела элегантно и привлекательно, но чаще несколько вычурно и даже вульгарно. Многие учителя кривились и сокрушённо качали головами при виде обновлённого облика своих выпускниц. Не всех девчонок даже удалось узнать с первого раза. Юля Ерохина и Маша Шитикова ухитрились до такой степени изменить цвет, структуру и длину своих волос, и накрасились столь ярко, что, заметив их вдалеке, Валентина Николаевна совершенно искренне спросила классную руководительницу: «А что здесь делают эти две посторонние девочки?» Получился небольшой конфуз, когда Шитикова и Ерохина, переглянувшись, хором поздоровались с завучем. Валентина Николаевна только глаза вытаращила, едва не уронив свои очки.