Алексей стоял тогда у двери участкового отделения милиции с совершенно серым лицом. Он даже не осмелился поднять глаз на учительницу, когда Елена Михайловна спускалась с крыльца.

— Я сказала им, что ты никогда больше ничего подобного не совершишь, — произнесла она тогда и пристально посмотрела в глаза Панову, приподняв его подбородок. — Скажи, ведь ты не поступишь больше так?

— Нет, Елена Михайловна, не поступлю, — Алексей постарался произнести эти слова как можно убедительнее.

Только спустя несколько дней он узнал, что Елена Михайловна официально поручилась за него, и теперь, если Панов совершит очередной проступок, то он подведёт прежде всего классную руководительницу, которая поверила в него и не отвернулась в столь сложный момент.

С тех пор Елена Михайловна стала для Панова непререкаемым авторитетом. Идеалом человека, идеалом женщины. Он даже стал с нею в разговорах куда более откровенным, чем с родителями и одноклассниками. Он внимал каждому слову учительницы на уроках и резко осаживал выскочек Халяву и Пятиэтажного, которые периодически допускали в адрес Елены Михайловны примитивные и плоские шутки. Не удивительно, что вскоре он превратился для них в откровенного врага. А многие ребята в классе начали считать его любимчиком «класснухи» и всячески стараться подколоть по этому поводу. Постепенно Панов начал превращаться в изгоя. Он становился чужим в своём классе. Но это не слишком огорчало Панова, ведь у него теперь была Елена Михайловна — близкий по духу человек, к которому всегда можно обратиться с волнующим вопросом и получить на него достойный ответ.

Так могло продолжаться до самого выпуска из школы, но появление в классе Серебряковой исказило всю ситуацию до неузнаваемости. Эта девчонка, видимо, кичась своими громкими спортивными заслугами, всеми силами старалась поставить себя выше не только всех ребят в классе, но даже выше учительницы. Она столь открыто начала выступать против вполне разумных требований Елены Михайловны, что у Панова она, кроме раздражения, ничего не вызывала. Примитивные шутки Халявы и Пятнова тотчас померкли перед столь явными протестами Серебряковой. Панов попытался поначалу намекнуть Тане на её излишне активное поведение, но его попытки не возымели никакого действия. Напротив, на его пути немедленно вырастал Пятиэтажный, который принял почему-то позицию Серебряковой и был теперь за неё горой. А разговаривать с ним можно было только на языке кулаков. Других аргументов Пятиэтажный не понимал. Но поднимать руку на своих одноклассников Панов теперь не имел права. Он обещал Елене Михайловне! Приходилось отступать и молча проглатывать усмешки и ругательства Пятиэтажного.