Я с удовольствием убедился, что все здесь подлинное, настоящее. К примеру, озеро так и было озером и от него не требовалось быть лоханью или тазом. Дерево тоже было деревом, причем каждое находилось при деле.

И ни одного безработного дрозда тоже не попадалось. Дрозды все до одного — хотите верьте, хотите нет — весело насвистывали в роще, как и положено дроздам. А собаки носились по улицам, лаяли, кусали незнакомых детишек-курортников, — словом, выполняли свои обязанности.

Как тут было не повеселиться от души!

На следующее утро ко мне в дверь постучал какой-то молодой человек, облаченный в цирковую униформу.

— Мое нижайшее почтение, — прибег он к той старомодной форме приветствия, от которой меня тотчас бросает в жар: почему это один человек ни с того ни с сего должен выражать другому свое почтение, да еще и нижайшее?

— Что вам нужно?

— Соблаговолите приобрести билетик в цирк.

— Да не стану я!

— Покорнейше вас прошу — заклинаю. В данный момент я цирковой служитель и тем зарабатываю себе на жизнь.

— Кто же вы на самом деле?

— Садовник, но при нынешних печальных обстоятельствах…

Поскольку мне еще сроду не доводилось видеть садовника, который бы заделался цирковым униформистом, я поспешил купить билет в цирк.

С того момента, правда, я не решался бросить взгляд на садовника, обихаживавшего парк, опасаясь, вдруг да он окажется безработным униформистом.

За обедом мне прислуживал на редкость симпатичный официант — высокий, белокурый. Когда он предложил моему вниманию соус «Уорчестер», я был поражен, с каким безукоризненным английским произношением он выговаривает это слово.

— Я ведь преподаватель, — робко признался он, когда я вручал ему чаевые. — Английский и немецкий — моя специальность. Учился в Лондоне и Берлине. Четыре года как я окончил университет и теперь человек конченый в буквальном смысле этого слова. Пока что мне еще несколько лет предстоит ждать назначения: до меня на очереди четыреста коллег и среди них люди пожилые, отцы семейств.

За послеобеденным кофе я выяснил, что официант, обслуживающий меня в кафе, до войны служил в одном из трансильванских городов секретарем губернатора. О метрдотеле мне ничего не удалось проведать, но судя по тому, с какой молниеносной быстротой производил он все подсчеты, можно было сделать вывод, что я имею дело по меньшей мере с профессором математики.

Сказать по правде, опостылели мне эти гениальные личности, которые сплошь без исключения обладали несколькими дипломами, владели несколькими языками, превосходно разбирались в двойной бухгалтерии, стенографии и умели печатать на машинке. В конце концов, я же ведь не нервы трепать сюда явился, а отдохнуть, забыться. И я, как только мог, обходил их стороной, избегая их ученого общества.