Вековечный вернулся через две недели, и я искренне обрадовалась ему. Мне было одиноко без него. Он торопливо объяснил, что знает, что я очень занята, и просто хочет мне сообщить, что я вдохновила его на новые стихи, больше похожие на те, что он прочел мне в день нашей первой встречи.

— Поэзия рождается от силы чувства, — сказал он. — Мои стихи родились от нашей разлуки. Я обнаружил, что скучаю по тебе, потом стал тосковать, и спустя некоторое время начал страстно желать общения с тобой, и из меня безостановочным потоком полились стихи о любовной тоске. Поэтому я благодарен за нашу разлуку. Но я еще должен признаться в том, что может тебя шокировать. Я не был с тобой честен. Я сказал, что скорбь по жене отбила у меня всякое желание к другим женщинам. Но вскоре после того как я тебя встретил, я перестал представлять рядом с собой тело жены. Теперь рядом со мной была ты. Так что и моя тоска по тебе, и моя постыдная лживость создали самые сильные произведения за многие годы творчества. Они всё еще несовершенны, я в этом уверен, но если ты захочешь, я предложу их тебе в награду за вдохновение и за ожившее чувство любви, которое, как я думал, никогда уже не испытаю. Уверяю, что я ничего не ожидаю взамен. Я останусь твоим молчаливым обожателем, ведь я слишком беден, чтобы претендовать на большее. Боль безответной любви со временем приведет к еще более сильным стихам.

Из всех застенчивых поклонников, что у меня были, он определенно выбрал самый странный способ признаться, что хочет затащить меня в постель. Только представьте: я была для него более желанна, чем труп жены! Но я все равно с нетерпением ожидала стихов, на которые я его вдохновила.

— А если я дам тебе то, чего ты так жаждешь, — спросила я, — утратишь ли ты вдохновение?

На лице его отразилось еле сдерживаемое желание:

— Стихи станут другими… но не менее сильными. Возможно, они станут даже лучше от силы моей любви.

Я замолчала, обдумывая перспективы: если я допущу его до постели, у меня появится возможность заполнить разговорами свои вечера. И я получу поток поэзии, из которого смогу выбрать лучшее. Двух причин было уже достаточно, но была еще и третья. Я утолю свою жажду любви — и я не говорю о любви к нему. Я просто хотела снова почувствовать себя с человеком, который страстно желает меня.

— Я бы очень хотела взглянуть на стихи о любовной тоске, что ты уже написал, — сказала я, — и на другие тоже.

Я легла на постель и позволила родиться новой поэзии.

@@

Стихи о том, как он тоскует обо мне, были неплохими, однако все еще не годились для выступлений. Но в них, по крайней мере, не было ни слова о политике. Он навещал меня по вечерам три-четыре раза в неделю. После того как прошел месяц, но ни одного хорошего произведения так и не родилось, Волшебная Горлянка предположила, что, должно быть, Вековечный из тех поэтов, которые, будто фейерверк, сначала ярко выстреливают, а после не могут выдать ничего, кроме слабого шипения. Она жалела о том, что посоветовала мне его соблазнить.