Я сделаю все, чтобы сбежать отсюда.

Когда он вернулся из своей очередной поездки, я приготовила у себя в комнате чай и закуски, чтобы он сразу пришел ко мне. Он жадно ел, а я сделала ему свое первое лживое признание: я сказала, что ужасно по нему скучала и волновалась, что он уже не любит меня так крепко, как когда-то. За время его отсутствия я перечитала те стихи, что он когда-то посвятил мне, — это нужно было для того, чтобы оживить мои чувства к нему. Я нашла эти стихи очень возбуждающими, хоть он и не планировал их такими делать. Я сказала ему, что, когда их читала, вспоминала, что он декламировал их, перед тем как лечь со мной в постель и порадовать меня другими «поэтическими» удовольствиями.

— Мастерство в постели и в стихосложении неразрывно связаны, — заверила я. — Ты был вершиной горы, а я — прудом, отражающим ее величие в своей водной глади, по которой проходила рябь удовольствия. Когда я в одиночестве читала твои стихи, я не могла удержаться от того, чтобы не представить себе твою могучую вершину.

Он был счастлив услышать мое признание. Его любовь к себе была настолько велика, что он поверил в мою нелепую выдумку. Он вытер с губ крошки и исполнил мои притворные желания: прочел стихотворение о пьяном отшельнике, вонзая в меня свой жезл.

После этого, когда мы лежали лицом друг к другу, я сделала ему следующее признание: я так сильно его желала, что беспокоилась, что он во время своих отлучек уходит к другой женщине. Я знаю, что не должна подвергать сомнению его верность. Но это собственнические мысли охваченной страстью женщины, которая уже вынуждена делить его с двумя другими женами. Как и ожидалось, он нежно заверил меня, что не встречается с другими женщинами. Я была его любимой женой, императрицей северного крыла.

— Но почему мы должны расставаться на такой долгий срок? — спросила я страдальческим голосом. — Прошу тебя, возьми меня с собой. Если я пойду с тобой, мы сможем по дороге заниматься любовью там, где ты захочешь. Помнишь, как мы ходили на твое живописное место?

Он мягко ответил, что это невозможно. Он будет занят делами, которые требуют от него полной отдачи, а мое соблазнительное тело будет его отвлекать.

Я притворилась скромной и игривой:

— Что же требует больше твоего внимания, чем я?

Он внезапно стал грубым:

— Не спрашивай меня о моих делах! Они тебя не касаются!

Понимая, что сильно рискую, пытаясь получить от него слишком много информации, я притворилось испугавшейся, что разозлила его, и взмолилась о прощении. Отвернувшись, я закрыла лицо руками, будто бы для того, чтобы скрыть слезы. Через некоторое время я робко спросила: