Само собой разумеется, что она совершенно здорова у тех, кто вбивает в людей единомыслие (те самые «выстрелы и вопли из тюрьмы»).
Андропов принимал свой метод излечения инакомыслия прямо из рук Главного Октябрьского Вождя.
«Клевещет» Короленко — Ленин и пнул его в письме. Аж хряск до наших дней долетел.
«Клевещет» Алексей Максимыч — пинок поделикатней, но, так сказать, наполненней.
А что до «выстрелов и воплей из тюрьмы»… — казнили и будем казнить, ведь «строительство жизни… идет по-особому».
Естественно, никакие нервы тут выдержать не способны, кроме разве как у убежденных — тех, что этот самый порядок и вывели из кабинетных раздумий и дискуссий, съездов партии и конференций; тех, что мастерили гильотину для народа еще на заре большевизма в далекой Швейцарии. Для них это не ужас разрухи, эпидемии, насилия, а уничтожение сопротивления свергнутых классов, рывок в лучезарное завтра.
«…Радикально изменит обстановку, и среду, и местожительства…» Алексей Максимыч это и сделал, отъехав на Капри. Другим (из несогласных и недопонимающих) эту обстановку, среду и место жительства изменили несравненно проще — тюрьмой, лагерем, ссылкой… расстрелом.
Житие с волкодавами нового строя — это и есть «изменить среду». Некоторые так и не смогли, аж до конца 80-х годов их не оставляли без присмотра и соответствующего «обслуживания».
Горький и тот сумел вписаться в новую среду лишь с третьего или четвертого захода. Сколько улиц да городов его имени понадобилось, какая забота «синего воинства» (лично опекало), аж все время слеза дрожала на реснице (тогда еще от умиления, после — от осознания тюремности своей жизни)!..
«Ваш Ленин» — так вождь подписывал письма редко, вообще редко; в частности, письмо к Сталину 13 мая 1920 г. Он вообще с исключительной теплотой пишет о Сталине. Вот в письме к А. А. Иоффе 17 марта 1921 г.:
«…Пример — Сталин. Уж, конечно, он-то бы за себя постоял. Но «судьба» не дала ему
Во множестве писем, записках Ленин советует своим корреспондентам обращаться по тем или иным вопросам к Сталину, предлагает просить Сталина помочь в том-то и том-то…
И сколько подобного трогательно-доверительного в отношениях со Сталиным! А иначе и быть не могло — дело (преступное внедрение в жизнь утопии) было общим, и тут они являлись самыми близкими в понимании задач и методов их решения. Феномен Сталина взошел на ленинизме. «Чудный грузин» добавил свое лишь в отношения с единомышленниками. В остальном — строго шествовал ленинским курсом.