Сталин являлся одним из самых близких к Ленину в последний отрезок жизни главного вождя. Молотов говорил об этом так в 70-х годах:

«Со Сталиным у Ленина отношения были тесные, но больше на деловой основе. Сталина он куда выше поднял, чем Бухарина! Да и не просто поднял — сделал своей опорой в ЦК. И доверял ему.

В последний период Ленин был очень близок со Сталиным, и на квартире Ленин бывал, пожалуй, только у него…»

Как это характеризует отношения в партии: не партия, а Ленин «поднял». А иначе и быть не могло. Партия являлась лишь инструментом (своего рода скальпелем) в руках главного вождя — не самостоятельной, а сугубо подчиненной величиной. Придаток — наиболее точное название этих «спаянных единством воли людей». Сплоченные, чтобы быть придатком воли вождя и вождей. Совершенный отказ от себя, своей воли, разума, какого-либо не то чтобы критического, а просто творческого отношения к миру.

С придатком и обходились соответствующим образом, когда он пытался что-то значить. Иначе и быть не могло. Ведь эти «спаянные единством воли люди» сами соглашались (и соглашаются на подобную роль). Тут все было и есть в точном соответствии с природой вещей.

Кляня ленинизм, карательные органы, не следует выпускать из виду самое первое, самое существенное, можно сказать, душераздирающее обстоятельство. Все советские структуры власти составлял (и составляет) народ. Они — часть народа. Они возможны лишь благодаря определенным свойствам народа, его определенной культуре и нравственности.

«Чтоб кровь не обрызгала гимнастерку».

Партия, ленинизм, карательные органы — все это плоть народа, его живая ткань. Насилие исходило от народа, во всяком случае, от его большей части. Народ составлял (и составляет) карательные и партийные органы…

И Ленин, и Сталин, и все прочие генсеки ничего не сумели бы в одиночку… Силу им давали не только обманная утопическая философия, в которую поверил народ (поверил ведь!), не только ВЧК-КГБ, не только партия (это идейное и духовное насилие), а народ.

И это так: во всю свою горемычную историю русский народ сам возводил для себя тюрьмы, своими руками устраивал жизнь — один тюремный двор.

Народу еще очень долго болеть, не десятилетия, а гораздо больше. Яд ленинизма, яд жестокой, безнравственной утопии проник слишком глубоко в его душу и тело…

Всегда правый народ…

К искреннему облегчению большевиков, Владимир Галактионович упокоился 25 декабря 1921 г.; сочинил махрово контрреволюционные письма — и отринул в мир иной. Ну просто молодчина!

О письмах Короленко, его отношении к советскому режиму и Ленину — ни звука в советских энциклопедиях; ну отошел старче после Гражданской войны, надорвали пламенные годы, а, надо полагать, отдал бы иначе силы пролетарской диктатуре и литературе; в один строй затесался бы с самим «Буревестником», а то, поди, и рифмами пособил бы Владимиру Владимировичу. В самой силе находился пролетарский поэт, совсем не обременен разными мыслями о себе и новом строе — ну далек был от суда и казни над собой…