Ответить что-либо, дать какой-то совет я, естественно, не мог, и Сталин, конечно, понимал это. Что мог сказать и что мог посоветовать в то время и в таких делах командир авиационной дивизии?

Вошел помощник, доложил, что прибыл Борис Михайлович Шапошников:

— Маршал Советского Союза, начальник Генерального штаба.

Сталин встал, сказал, чтобы входил. На лице его не осталось и следа от только что переживаемых чувств. Начались доклады.

Получив задание, я уехал…»

…Она подняла стеклянную крышку над витриной и бережно, с очень заметной осмотрительностью вынула фрак.

— Возьмите, подержите, — предложила она.

И я принял фрак Пушкина в свои руки.

Первое впечатление — размер фрака: совсем крохотный, детский! Ну просто невозможный! И тут же, это простегнуло меня, я скорее принял всем телом, нежели увидел это рыже-бурое пятно понизу, уже изрядно вылинявшее за полтора века. Я напрягся, чтобы не выдать дрожь головы.

Точками, мерцанием реяла тишина в квартире Пушкина…

Это было в июле 1974 г. После опасно изнурительной работы (издал наконец свою многострадальную рукопись «Особый район Китая») я впервые смог выехать из Москвы. Долгие пять лет сверхработы, то утраты надежды, то…

Фрак держать я не мог. Я вернул его нашей провожатой.

У битая Россия…

За чувства, стихи, гордо поднятую голову…

И никакая живая вода не воскресит…

Не уберегли… ни тебя, ни Россию…

Но это неправда, ленинизм не только насилие и подлоги (вместо справедливости и свободы — диктаторы, тюрьмы и палки). Была вековая мечта народа, людей о лучшей доле. О жизни без власти только толстого кармана, о справедливости для всех.

Без погони за деньгами любой ценой ты не человек. Человек — это деньги. Каждый человек имеет денежную стоимость.

Эх, пожить бы без господ, без самоуправств толстого кошелька!