Джудит навсегда запомнила, какие места занимали и как были одеты сидящие за столом. Джентльмены, конечно, в парадных вечерних костюмах: смокингах, белоснежных накрахмаленных рубашках, черных бабочках. Полковник в воротничке с длинными краями-крылышками выглядел так, словно сошел с какого-то викторианского портрета в золоченой раме. Дамы же как будто заранее сговорились, чтобы тона платьев не совпадали, и никто не затмил собой остальных.

Полковник сидел, как обычно, во главе стола в своем старинном резном кресле, у него за спиной почтительно застыл Неттлбед. По правую руку от полковника находилась тетя Лавиния. Джудит оказалась между нею и Алистером Пирсоном. Далее — Афина, точно богиня лета, в белом платье без рукавов. По другую сторону от полковника — Джейн Пирсон в своем любимом красном, яркая, как длиннохвостый попугай, а слева от нее — Эдвард. Таким образом, Эдвард сидел напротив Джудит, и время от времени она поднимала глаза и ловила его взгляд, а он загадочно улыбался, словно они оба скрывали от остальных какую-то чарующую тайну, поднимал бокал, показывая, что пьет за нее, и молчаливо потягивал шампанское.

Место сбоку от Эдварда занимала его младшая сестра. В свои шестнадцать Лавди все еще находилась на переломе между отрочеством и юностью, но, как ни странно, это неуютное положение не причиняло ей ни малейшего беспокойства. Она по-прежнему не хотела думать ни о чем, кроме верховой езды, и большую часть свободного времени отдавала заботам о лошадях — убирала конюшни и чистила сбрую в компании с Уолтером Маджем. Наряды, как и прежде, не представляли для нее никакого интереса, обычный ее костюм составляли заляпанные, потерявшие форму после многочисленных стирок бриджи для верховой езды в сочетании с любым старым свитером, который ей удавалось откопать в детской. В тот рождественский вечер на ней не было никаких украшений, темные вьющиеся волосы, как всегда, лежали беспорядочной копной, а живое лицо с поразительными фиалковыми глазами сияло природной красотой, не ведающей косметических ухищрений. Но платье — ее первое длинное платье, купленное в Лондоне, рождественский подарок от матери, — было прелестно. Сшитое из зеленого органди, сочного, как молодая березовая листва, с глубоким вырезом и обильными сборками на вороте и подоле. Даже Лавди не устояла перед ним и надела, не проявив ни малейшего неудовольствия. Все домашние вздохнули с облегчением, в особенности — Мэри Милливей, как никто другой знавшая капризный нрав своей бывшей подопечной.

Возле Лавди сидел Томми Мортимер, а затем, на дальнем конце стола, — Диана в облегающем атласном платье стального цвета. Когда свет падал на его складки, тон платья слегка менялся, и оно казалось то голубым, то серым. Туалет Дианы дополняли жемчужные и бриллиантовые украшения, при этом яркими штрихами были ее алеющие губы и ногти.