Гул голосов нарастал по мере того, как наполнялись бокалы и подавались изысканные угощения. Тонкие как бумага розовые ломтики копченой семги, индейка, ветчина, колбасы, жареный картофель, брюссельская капуста и морковь в сливочном масле, клюквенный конфитюр, густой темный мясной соус на вине. Когда тарелки были убраны со стола, платье стало казаться Джудит тесноватым, но это были еще цветочки. Далее подали рождественский пудинг миссис Неттлбед, пирожки с фруктовой начинкой и взбитые сливки по-корнуолльски. Потом кололи орехи, чистили маленькие сладкие мандарины, взрывали хлопушки. Торжественный ужин перерос в озорную детскую вечеринку — все сидели в надетых набекрень смешных бумажных шляпах, зачитывали извлеченные из хлопушек колкие шутки и загадки.

Но наконец все закончилось, а для дам настало время удалиться. Они поднялись из-за стола, теперь уже усеянного обрывками бумаги, обертками из-под шоколадных конфет и ореховой скорлупой, и направились во главе с Дианой в гостиную пить кофе. Уходя, Диана наклонилась, поцеловала мужа.

— Десять минут, — заявила она, — даю вам не более десяти минут на то, чтобы посидеть с портвейном. Иначе всему веселью придет конец.

— И чем мы потом займемся?

— Будем танцевать до упаду, чем же еще!

И действительно, когда джентльмены присоединились к дамам в гостиной, Диана уже все организовала: диваны и кресла были отодвинуты в стороны, ковры свернуты в рулоны, а у радиолы стояли наготове пластинки с ее любимой танцевальной музыкой.

Они запомнились Джудит на всю жизнь — мелодии, которые звучали в тот вечер, в тот год: «Дым щиплет тебе глаза», «Ты — сливки в моем кофе», «Темно-лиловый».

По ясному своду луна проплывает,

Я счастлив, когда ты со мной, дорогая!

Под эту песню Джудит танцевала с Томми Мортимером, который был так ловок и искусен, что ей даже не требовалось следить за тем, что делают ее ноги. Потом ее партнером стал Алистер Пирсон, и с ним все было совершенно по-другому: он просто перемещал ее резво по всей комнате, будто пылесос. После этого поставили вальс — специально ради тети Лавинии, и тут они с полковником всех заткнули за пояс и вогнали в краску стыда, ибо никто, кроме них, не умел толком кружиться. Тетя Лавиния приподнимала одной рукой тяжелые бархатные юбки своего платья, и ее туфельки с бриллиантовыми пряжками скользили и мелькали со всей легкостью и грацией юности, воскрешая то время, когда она была молоденькой девушкой.

Вальсировать — дело нелегкое. Джудит запыхалась и захотела пить. Она пошла налить себе апельсинового сока, а когда повернулась от стола, то увидела перед собой Эдварда.