Я подошла к кровати, ущипнула фитиль. Острый, недавно горел.

Остальная мебель была ветхой и старой, но аккуратно расставленной. На глубокой полке выстроились жестяные коробки из-под патронов – на каждой маленькая белая наклейка с соответствующей надписью: порошковое молоко, спички, карандаши, чай, мука, свечи, веревка. Походный стол и стул притулились под маленьким окном без стекла. Рядом с окном я увидела древний ящик с сетчатыми стенками для хранения продуктов. Я заглянула внутрь. Эмалированные тарелки и чашки, банка джема, изготовленного еще до моего рождения, и ком заплесневелого хлеба.

Подойдя к окну, я выглянула наружу и увидела ржавую бочку с водой, приставленную к стене дома. Поблизости стояла другая бочка на сорок четыре галлона с железной решеткой вместо крышки – самодельная плита. Еще одна бочка была наполнена растопкой. Полагаю, кто-то устроил себе кухню в буше.

Шум за спиной заставил меня повернуться, но это оказался всего лишь лист, с шорохом влетевший в открытую дверь. Ветерок, который занес его сюда, благоухал солнечным светом и полевыми цветами, составляя освежающий контраст с царившим в хижине запахом плесени и грязи.

Когда мой пульс вошел в норму, я подвела итог. Спички, жестянки с провизией, аккуратно заправленная кровать, починенная крыша, бочка с водой, затхлость, которая явно не была – убеждалась я при каждом новом вдохе – запахом устроивших себе берлогу поссумов.

Хижина была обитаемой.

Я попыталась вспомнить, говорила ли что-нибудь адвокат Тони об аренде хижины поселенцев. Совершенно точно – нет. Стало быть, у меня незаконный захват. Я понятия не имела, как давно кто-то поселился здесь, но, судя по всему, давно. Я повернулась, чтобы уйти, в голове уже складывался план действий: первый шаг – сообщить в полицию, второй – написать в муниципальный совет заявление о выселении самозваных арендаторов. Когда я сама жила кочевой жизнью вместе с тетей Мораг, мы сполна получили свою долю уведомлений о выселении; странно было для разнообразия побывать в чужой шкуре. Но другого выхода я не видела: мы с Бронвен жили менее чем в миле отсюда – жутковато, когда у тебя на заднем дворе устроились неизвестные люди.

Я уже была на полпути к двери, когда увидела в темном углу старинный невысокий гардероб. Его резная отделка во многих местах откололась и отслоилась, одна из резных панелей свободно болталась. Я повернула ключ, тряхнула дверцу, открывая.

На верхней полке было устроено грубое святилище. Расставлены полукругом головки от крохотных старых фарфоровых кукол, потерявших цвет, словно выкопанных из земли, с чопорными викторианскими лицами в сколах. В центре полукруга помещалась резная деревянная шкатулка, а на шкатулке стояла потускневшая черно-белая фотография в рамке.