Юхан задержался у окна. Раньше он любил Америку. Прямота, уверенность. Я делаю свое дело, главное – держаться. Универсальное fuck you словно встроено в американский менталитет. Отстаньте, вам до меня нет дела. А мне – до вас. Он восхищался этим мировоззрением. Дома, в Швеции, ему не хватало американской независимости.

Счастливый толстяк на улице потянулся за банкой. Женщина мгновенно подняла ее на вытянутой руке и даже встала на цыпочки. Он подпрыгнул – но впустую; она сделала шаг назад, потеряла равновесие, пролила чуть не полбанки и изобразила гримасу ужаса. Оба хохочут.

Интересно, что они думают о скандинавах с их жирофобией и безумными ценами на сладкие напитки? Наверное, уверены – они спятили.

А я все равно куплю. Пусть позавидуют, шведанки-недоумки.

Когда-то они с Эми этим и занимались. Смеялись над шведами. Как они ржали, наблюдая за шведской компанией в ресторане в Нью-Йорке! В течение всего ужина шведы нарушили молчание один раз – удивились непомерной величине порций. Сидели, искоса поглядывая друг на друга, и молча жевали знаменитые стейки величиной со скаковое седло. Или тридцатилетние балбесы с обритой головой, таскающие за собой пластиковые контейнеры с домашней едой на пикник в Центральном парке. Эми чуть не сгибалась пополам от хохота.

Юхан поморщился. С чего бы он вдруг про нее вспомнил?

Не до нее.

Отошел к письменному столу.

Он, по сути, самый могущественный человек в Швеции. А она? Поехала со своим мотоциклистом в Париж, чтобы еще хоть на пару недель… как она там выразилась? Почувствовать себя женщиной… Скорее всего, этот парижанин натрахался вволю и бросил случайную подружку. А она вернулась в свой Вермонт плакать в жилетку какому-нибудь провинциальному идиоту из ее одноклассников.

Юхан мог бы ее найти – проще простого. Пару раз он даже погуглил ее фамилию, даже открыл фейсбук, но на том все и закончилось.

Она это не заслужила.

Но все равно заноза осталась. Как сложилась ее судьба?

Больше всего ей хотелось умереть. За последние дни желания сменялись: Молли, вода, еда, тепло, дом… все что угодно, только не этот ад. Но теперь уже ничто не казалось важным. Хелена хотела умереть. Невыносимая головная боль рассекала голову и отдавалась электрическими разрядами в каких-то шейных нервах. Она мечтала только об одном – об освобождении. А в ее положении путь к освобождению тоже только один: умереть.