Опять их куда-то повезли. Опять скотовоз, опять выкрики, ругань, сыплющиеся удары. Перед тем как поднять пандус, загрузили черные мешки с покойниками.
Тысячу раз ей приходила в голову эта мысль, но грудная клетка продолжала упрямо подниматься и опускаться, словно это имело хоть какой-то смысл – дышать.
Если полузабытье можно назвать сном, ей снился Ландон, как он ее спасает. Как-то проснулась и услышала: он ее зовет. Откликнулась, но, конечно же, он ее не услышал. И не мог услышать: тут же начал истошно вопить весь барак. Определить, что это было, сон или взрыв коллективной паники, она не смогла. Через несколько минут все стихло.
А вчера она видела отца. Он вылез из канализационного люка с ружьем на спине.
И вдруг за считаные секунды изменился: тело высохло до скелета, испарилось белым дымком, рот искривился в мучительной гримасе, слюна превращалась в мыльные пузыри, они медленно поднимались к потолку.
Она хотела его потрогать, но не смогла встать. Рот отца округлился, он дышал, как пойманная рыба.
Теперь и лицо растворилось, как в кислоте, остался только череп.
Хелена закричала – ей показалось, за ней приходила сама смерть.
Грузовик накренился, ее прижало к груде мешков с трупами.
Человеческая кожа. В медицинском училище она научилась зашивать раны. Она и сейчас помнила свое удивление – насколько же прочна и эластична кожа человека! Прогибается почти на длину идеально заточенной иглы, но никак не хочет прокалываться. Хелена с восхищением смотрела на уверенные действия хирурга: подумать только, как легко отремонтировать человека!
Потом, конечно, первое впечатление поблекло. До нее постепенно дошло: медицина не всесильна.