– Открой это, пожалуйста, – попросил Бастер, вручая Майлзу большую банку с маринованными овощами и потирая запястье. – Из глаза Бастера больше не текло, но на него по-прежнему было страшно смотреть: красный, распухший, с нависающим веком. Сам Бастер, казалось, с лета похудел фунтов на тридцать. Болезнь Лайма, как сказал его врач. – У меня что-то силенок не хватает.
– Тридцать пять лет он дрочил этой рукой, – покачал головой Хорас, – кто бы мог подумать, что теперь он и банки не откроет.
– Иди домой, Бастер, – сказал Майлз. – Остальное я беру на себя.
Помощник повара без возражений снял фартук и отдал его Майлзу:
– Завтра мне полегчает, вот увидишь.
– Дай сюда, – сказал Уолт, имея в виду банку с маринадом.
Он уже разделся до нижней облегающей майки, в каких выступают тяжеловесы, будто для игры в джин с Хорасом требовалась абсолютная свобода движений. Несмотря на выраженное пристрастие Уолта Комо ко всему сексуальному, Майлз подозревал, что открыть банку, с которой не справился другой человек, доставит ему даже большее наслаждение, чем секс. Поэтому Майлз его проигнорировал, поддел резиновую уздечку, крышка тут же щелкнула.
– Ты схалтурил, – возмутился Уолт. – Так любой сможет.
– Джин. – Хорас опять выложил карты на стол.
– Даже ребенок, блин, сумеет открыть банку таким способом. – Уолт посмотрел на ухмыляющегося Хораса: – То есть как джин?
– Шестьдесят девять плюс джин, – пояснил Хорас, вписывая 89 в таблицу их игр.
– Восемьдесят семь, – сказал Уолт, у него была своя арифметика. Он сердито подвинул карты к своему противнику.
Хорас отодвинул карты обратно:
– Сосчитай еще раз.
Уолт так и сделал, и спустя минуту у него образовалась иная сумма.
– Восемьдесят девять, – сказал он, а Хорас показал ему блокнот с уже вписанной цифрой. – Но ведь
Хорас перетасовал колоду и дал Уолту снять.
– Приходило, конечно. Впрочем, я всегда стараюсь избегать простейших сценариев.
Уолт был слишком занят, собирая по одной карте в руку, чтобы услышать насмешку в голосе Хораса.