Конечно, он. В чем Отто был уже твердо уверен. У бабушки Джона Восса имелось имя, Шарлотта Оуэн, но сочинитель записки не знал, как ее зовут, и понятия не имел, как бы это выяснить, либо поленился выяснять. А значит, это был ребенок. Этот ребенок.
– Ты бы такого ни за что не сделал, а?
Вопрос вызвал явное замешательство, но в конце концов Зак покачал головой:
– Нет.
– Потому что это плохо или потому что тебя поймали бы?
– Как бы меня поймали?
– Зачем ты и твои друзья мучаете Джона Восса?
– Мы не мучаем.
– Зачем вам это надо? Что вам это дает?
– Я же сказал, мы не мучаем.
Когда Отто двинул к выходу из школы, прозвенел звонок, и Дорис Роудриг распахнула дверь своей классной комнаты.
– Чтобы я больше никогда не видел молодого Минти с пропуском, подписанным вами. – И Отто было наплевать, слышат его ученики или нет. – Никогда. Понятно?
Он вышел, сел в “бьюик” и сидел, пока не успокоился. Дорис Роудриг его мало волновала, но последние слова молодого Минти до сих пор звенели в ушах. Когда он сказал парню, что тот может идти, Зак медленно поднялся на ноги, словно ему было жаль, что беседа уже закончилась. Он прихрамывал – несомненно желая напомнить директору, что играет в футбол и пострадал ради вящей славы Имперской старшей школы. У двери он остановился и повернул голову вполоборота.
– Где бабушка Джона Восса? – произнес он, будто до него только что дошло, до чего странен этот вопрос. – Гм.
* * *
Задняя дверь, как и на крыльце, была заперта. Отто не следовало дергать за ручку, но он не удержался, и зря. Что бы он стал делать, если бы дверь открылась? Вошел без приглашения? Постучав несколько раз, и как можно громче, он вернулся к крыльцу, встал так, чтобы его хорошо было видно, и в надежде, что стоит он под окном старушкиной спальни, принялся звать ее, поясняя, кто он такой, и стараясь выглядеть безобидным и даже приятным человеком на тот случай, если она выглянет из-за штор. Может, подумал он, она