– Надеюсь, ничего серьезного?

– Просто женские дела.

– Итак, если ты сегодня здесь, где бы ты хотела поужинать? В «Венгрии»? – Он знал, что ей нравится там, особенно музыка.

– Это было бы замечательно. О боже, чуть не забыла! Я не смогла дозвониться до тебя, позвонила Хью, и он пообещал сводить меня поужинать. Он будет здесь с минуты на минуту.

Значит, рассказать ему все за ужином не удастся.

Эдвард нахмурился, вылил содержимое шейкера в свой бокал и осушил его.

– Черт! Не можем же мы отделаться от старины Хью!

– А зачем это нам?

– Да просто он помешался на том, что упорно называет кризисом. Говорит, мы преклоняемся, или пресмыкаемся – забыл, что именно, во всяком случае, он только об этом и говорит, а ты же знаешь, какой он рьяный спорщик.

– Тогда можно было бы сходить в «Бентли», а потом в кино. И ему будет не до споров.

– А это мысль! Я только сполоснусь.

– Дорогой, завтра я пришлю Филлис приглядывать за тобой. Твоя гардеробная – нечто неописуемое.

Он состроил гримасу.

– Да? Ну, ты же знаешь, я всегда был слабоват в домашнем хозяйстве. Приготовь нам всем выпить. Хью, наверное, будет виски, – и он взбежал по лестнице наверх.

Они отправились в «Бентли», где Вилли и Эдвард ели устрицы, а Хью – копченую семгу, а оттуда – на Лестер-Сквер, смотреть «Тридцать девять ступеней» с Робертом Донатом, который всем понравился. О кризисе речь не заходила, Макинтоши были упомянуты, но оказалось, что Хью с ними не знаком. Вилли заметила, что с ней он был очень любезен, а с Эдвардом почти не говорил. После того, как они подвезли Хью и вернулись домой, Эдвард признался, что устал как собака, буквально засыпает на ходу, и к тому же было уже слишком поздно, чтобы обсуждать все «за» и «против» прибавления в семье. И Вилли решила ничего не говорить, а дождаться следующего визита к врачу.

* * *

На следующих выходных, убедившись, что гастроли Уолдо отменены, следовательно, Иви занята, Сид приняла предложение Дюши погостить в Хоум-Плейс.

– Ты ведь не против пожить с ней в одной комнате, дорогая? – спросила Дюши у дочери. Дом был полон до отказа, поскольку две ее незамужних сестры, решившие, что не в состоянии справиться с «ситуацией», как это теперь называлось в семье, были привезены из Стэнмора Тонбриджем, который, к своему несказанному удовольствию, ухитрился в той же поездке отделаться от миссис Тонбридж. Он справедливо заметил, что если ей хочется домой, приятнее будет проехаться в автомобиле от одной двери до другой, чем тащиться на поезде, а потом в подземке до Кентиш-Тауна. «И не вздумай больше никогда требовать, чтобы я терпела такое», – предостерегла она, когда он высаживал ее. Он и не собирался больше ни за что и никогда в жизни. С легким сердцем он отправился за двумя старыми леди в Сидар-Хаус, забил багажник их клеенчатыми чемоданами с потертыми инициалами их отца и усадил в машину самих пассажирок. Обе были в костюмах из джерси и не расставались с холщовыми сумками, набитыми тошнотворным рукоделием и подтекающим термосом с «Боврилом». Они сидели, укрыв костлявые колени медвежьей полостью, а он мирно вез их в Суссекс, каждые четверть часа выслушивая ритуальные замечания о том, как красивы сельские пейзажи и отвечая на вопросы о жене и ребенке – свидетельство тому, что они внимательны к прислуге. Тонбридж ничуть не возражал: жизнь налаживалась и становилась интересной, а миссис Криппс в ней – весьма вероятной.