– Выше нос, дорогая. Это же не навсегда.

Если начнется война, она может затянуться на очень долгое время, думала Диана. Она знала: если Эдвард сейчас расстанется с ней на несколько месяцев, он найдет другую, и она тем или иным способом должна этому помешать. Они поднимались на холм к Уодхерсту, через несколько минут он высадит ее из машины и помчится к своей семье. И к Вилли. Возможно, он уловил ее настроение, потому что сбавил скорость и спросил: «Ну, что такое, милая?»

– Ничего. Просто взгрустнулось.

– Может, заедем в паб, выпьем по-быстрому?

– Было бы замечательно, но с нами Джейми.

– Могу тебе вынести.

Но как только они остановились, Джейми, который проспал, как паинька, всю дорогу в своей корзинке на заднем сиденье, проснулся и расплакался. Диана вынула его из корзинки и начала успокаивать, вышагивая туда-сюда. Он удивительно красив, думала она – в отличие от тех двоих, толстых и рыхлых, с рыжевато-светлыми волосами, Джейми был темненьким, тонким, с очаровательным крючковатым носиком, слишком взрослым для детского личика. Он точно от Эдварда, уже в тысячный раз подумала она. Иногда, глядя на него, она обморочно слабела от любви. Он был мокрый – он никогда не плакал без причины; она уложила его на заднее сиденье машины и достала чистый подгузник из корзинки. Пока она закалывала подгузник булавками, он взглянул на нее с мимолетной, заговорщицкой улыбкой, полной такого веселья и доверия, что она прослезилась.

– Вот, держи, милая.

– Подожди чуть-чуть. – Слеза капнула на животик Джейми, и он моргнул.

Закончив переодевать его и положив обратно в корзинку, она повернулась к Эдварду, чтобы взять свой стакан, но он сказал:

– Пойдем-ка сядем.

Они сели, он вложил ей в руку стакан и обнял ее за плечи.

– Бедная моя, ты совсем расстроилась. Не унывай. Даже через сто лет ничего не изменится.

– Вот это меня нисколько не утешает. Кто вообще придумал такую глупость?

Он пожал плечами.

– Не знаю. Скажу одно: я люблю тебя, как бы там ни было. И мне невыносимо оставлять тебя. Так лучше?