– А вот и нет, – грубо заявили они Джульетте, – для своего возраста ты вела вполне достаточно.
Чаепитие началось как раз, когда они вернулись. Проходило оно в холле, где стоял длинный покрытый скатертью стол, в том конце которого, где стояли чайники, восседала Дюши. Справа от нее сидел Джек.
– А вот и она, – произнесла Дюши, когда они с детьми вошли, сбрасывая с себя пальто и сапоги, чтобы приняться за чай. – Капитан Гринфельдт навестил нас, дорогая. Твоя подруга, Маргарет, сказала ему, где мы находимся, и, проезжая мимо, он решил заехать. Правда, это мило? – И встретив прямой и проницательный взгляд свекрови, Зоуи поняла: Дюши знает.
Джек встал, когда она вошла.
– Просто заехал накоротке, – сказал он. – Надеюсь, вы не против.
– Разумеется, нет. – Рот у нее пересох, она села (скорее рухнула) на стул, оказавшись за столом напротив Джека.
– Если б вы были настоящим американцем, то бегом бросились бы вокруг стола придвинуть даме стул. В кино они так и делают. Но мы здесь такого не делаем. Наверное, вы знали об этом.
– Мамочка, у меня носки в сапогах остались, можно я чай босая попью?
– Он американец, – сказал Уиллс. – Это по его форме видно. – Ему было восемь лет, и он очень любил играть в солдатики.
– Не говори о присутствующих, называя их «он», – наставительно заметила Рейчел. Она наливала молоко в кружки.
– Это ваша дочь? – Он, конечно же, знал, что это так.
– Да.
Джульетта перебралась на соседний стул и теперь, не мигая, пристально уставилась на Джека.
– Капитан Гринфельдт рассказывал нам, что он только что вернулся из Германии, – сказала Дюши, передавая Зоуи чашку чая.
Она вдруг вспомнила, как он говорил про «местечко под названием Бельзен», о котором в последние десять дней так много и с таким ужасом сообщалось в новостях.
– Вы фотографировали в бельзенском лагере?
– Так точно.
– О, – вырвалось у Вилли, – должно быть, это просто ужасающе. Бедные, бедные узники!
– Мне думается, – произнесла Дюши, – наверное,