– Не в присутствии детей, – перевела Лидия. – Мы все уже вечность назад знали это.

– Тонбридж сказал, – заговори Уиллс, частенько ссылавшийся на шофера, – что это лагерь смерти. Только он сказал, что в нем в основном евреи. Кто такие евреи?

Джек подал голос:

– Я еврей.

Уиллс серьезно посмотрел на него и сказал:

– Но по виду вы же ничем не отличаетесь. Не понимаю, как можно было различать.

Лидия, которая газет не читала и с Тонбриджем не беседовала, теперь поинтересовалась:

– Ты хочешь сказать, что это лагерь для убивания людей? А что со всеми их детьми случается?

Вилли ледяным властным тоном произнесла:

– Лидия, будь так добра, отведи всех троих детей в детскую. Немедленно!

И Лидия, с одного взгляда на лицо матери, послушно сделала то, о чем ее попросили, дети с удивительной кротостью последовали за ней. Напряжение в помещении спало – но не очень. Вилли предложила Джеку сигарету, и, пока он свою закуривал и ей дал прикурить, Зоуи, заметившая наконец-то, что так стиснула в ладонях резьбу на своем стуле, что едва кожу не сорвала, бросила на Джека немой взгляд, словно умоляя его сделать так, чтобы они смогли удрать.

Заговорила Дюши:

– Зоуи, вы не проводите капитана Гринфельдта в маленькую столовую побыть немного в тиши и спокойствии?

* * *

– Твоя дочь очень на тебя похожа.

В малой столовой вокруг раскладного столика стояли четыре стула. Он сел на один из них. Теперь она могла рассмотреть его – и была потрясена. Ей хотелось броситься к ему в объятия, сказать, как жалеет, что сразу же не согласилась приехать в Лондон, но вместо этого она опустилась на стул напротив него. Он достал из кармана пачку сигарет и прикурил одну от еще не погасшей сигареты, данной ему Вилли. Она заметила, как дрожали у него руки.

– И все это там на глазах детей было, – выговорил он. – Они играли вокруг громадного рва… восемьдесят ярдов в длину и тридцать футов в ширину… на четыре фута[65], наполненного телами их матерей, бабушек, тетушек – голых скелетов, сваленных в кучу друг на друга.

Она оторопела, снова уставилась на него, силясь представить себе эту картину.

– Хочешь, я вернусь с тобой в Лондон?

Он покачал головой.