Сорокашестилетний печатник крупного сложения, в парике, со вставной деревянной челюстью в день празднования Нового года в доме Уиккетов поглядывает на улыбающуюся молодую женщину в желтом платье (на самом деле почти девочку) в другом конце комнаты. И в этот момент он почувствовал себя уже не стариком, а молодым (интересным, живым, блистательным), впервые за много лет он почувствовал, что ему есть что предложить, и предложить той, кому, как он надеялся, он получит разрешение предложить то, что у него есть.
роджер бевинс iii
И что? — спросил мистер Бевинс. Пойдем вместе?
И стал принимать свои различные будущие оболочки (оболочки, которые он, увы, так никогда и не сможет обрести):
Привлекательный молодой человек на носу корабля смотрит на ряд желтых и синих домов, которые появляются над далекой линией берега (а в этом путешествии его имел, и хорошо имел, бразильский инженер, который многому его научил и доставил ему массу удовольствий) (и теперь мистер Бевинс знал, что вот
Удовлетворенный, уже давний любовник кроткого, бородатого аптекаря по имени Риардон;
Процветающий, полный человек средних лет, ухаживающий за смертельно больным Риардоном;
Старый, почти столетний, пердун, благодатно освобожденный от любых вожделений (к мужчинам, еде, жизни), его везут в церковь на каком-то чудо-сооружении, перед которым не стоит лошадь, оно катит на резиновых колесах, громкое, словно непрерывно стреляющая пушка.
ханс воллман
Да, хорошо, сказал мистер Воллман. Идем. Вместе.
роджер бевинс iii
И мы, казалось, прошли точку выбора. Знание о том, что мы такое теперь, укрепилось внутри нас, и изменить это было невозможно.
ханс воллман
И все же что-то нас удерживало.
роджер бевинс iii