А люди, эти добродушные, добросердечные русские люди, которые и мухи не обидят, которые еще так недавно истово молились перед иконами, чтобы святые угодники простили им все грехи перед ближними, вольные или невольные – стоят, глазеют и приговаривают, что, мол, «поделом этой германской сволочи», и смеются вовсю.

Ребман совсем забыл, что ему еще нужно написать и сегодня отправить по почте английское письмо. Он стоит как окаменевший: неужели такое возможно?

Погромщики уже так близко, что можно рассмотреть всех: студенты, но немного, несколько десятков. Они должны были заранее знать имена владельцев предприятий и магазинов, ведь далеко не на всех фирмах были вывески. Позже стало известно, откуда были получены адреса.

Шли от дома к дому, все русское, союзное или нейтральное оставляли в покое, но если пахло чем-то немецким, то сразу разлетались и стекла, и перья. Одним махом разбивались витрины, и всё содержимое оказывалось на улице: часы, фотографические товары, очки, постельное белье, шерстяные одеяла, одежда, обувь – все то, чего уже давно стало не хватать. Книги, журналы, нотные тетради, цветы, табачные и даже продовольственные товары – все выбрасывается прямо на улицу, рвется, бьется, ломается, нещадно уничтожается у всех на глазах.

А студенты стерегут все, как полицейские собаки. Тот, кто что-либо прикарманит или затолкает в рот, сразу получает на орехи. Но сами они что хотят, то и делают – им все позволено!

Вот они подошли к Мясницкому проезду, боковой улочке, где располагалась компания Ребмана.

– Здесь должна находиться фирма, принадлежащая двум немцам, – говорит один из студентов, – пошли.

И все погромщики направились к «International Trading». За ними следовала целая толпа зевак.

Но тут из дверей дома к ним вышел Николай Максимович. У него в руках был вставленный в рамку документ, которого Ребман раньше никогда не видел. Директор протянул его главарю и стал скандировать на своем ужасном русском:

– Мы – английская фирма, мы – английская фирма!

И Иван Михайлович, который с превеликим удовольствием уже давно ушел бы в прокуроры, бросив место младшего бухгалтера и кладовщика – тут как тут! Он свидетельствует четко и громко, что они действительно английская фирма, а все сотрудники – русские. Только вот этот – немец. И под «этим» он имел в виду Ребмана, которому как раз удалось наконец протиснуться вперед.

Студент с золотой нашивкой на воротнике поднял брови и, с ног до головы оглядев Ребмана, спросил:

– Он правду говорит?

Не отвечая ни слова, Ребман достал свой швейцарский паспорт – за который в данный момент он бы полжизни отдал – и протянул его студенту. Тот посмотрел, пролистал до последней страницы, где стояли русские печати, и сказал, обращаясь к остальным: