Она настороженно отпрянула, словно лань от лапы тигра, и предупредила его:

– Наш край суров, государь, и люди у нас суровы.

– Но ты станешь кроткой и нежной, когда ляжешь с царем на шелковое ложе, – перебил он ее.

Грудь ее вздымалась от негодования. С губ готово было сорваться неосторожное слово, но она овладело собой и сдержанно объяснила:

– Наши женщины не ложатся к царю. У нас каждый мужчина имеет только одну жену… даже царь…

– Ты ведешь себя дерзко, – ответил он холодно, – забываешь, кто я и какая дана мне власть.

Он смерил ее взглядом с головы до ног.

– Я думал, ты будешь нежной и кроткой, как голубица, которых мне присылают из ваших северных краев и которых я убиваю, когда мне захочется. Ты запальчива и не умеешь разговаривать с царем.

Он впился в нее взглядом, но встретил бесстрастную непреклонность.

– Ты дерзкая и, по-видимому, хочешь показать, что отказываешься от чести принадлежать царю? Таких, как ты, я укрощаю мечом, и, если ты мне не покоришься, я укрощу мечом и тебя. Но прежде, разумеется, ты исполнишь мое желание.

Он снял с головы тиару, разбросал одежды по креслам и мягкому ковру. Надел на себя ночную сорочку, расшитую, словно свадебный убор.

Переодевшись, он повторил:

– Разумеется, ты исполнишь волю царя, но раньше я хочу выпить вина.

Он указал рукой на золотые чаши, стоявшие на столике возле постели. Они искрились смарагдами, сапфирами и карбункулами. Золотистое вино пряно благоухало шафраном и корицей.

Она не сдвинулась с места, не подала вина царю, не взяла и сама. Стояла недвижно, напоминая восковую свечу, к которой подносят пламя.

Рассматривая ее красивое лицо, он старался сдержать себя, что было не в его привычках, и сказал с видимым спокойствием:

– Возлюбленные царя сами потчуют повелителя. Они подносят чашу к его губам и, пока он пьет, гладят его волосы и щеки. Они возбуждают его, так как гордятся тем, что ими овладеет царь.

– Мне неведомы повадки возлюбленных, государь. У нас другие обычаи.

– Вот потому я и объясняю тебе. Ты в этом не искушена, так посмотри, – он протянул ей чашу, – смотри, сам царь подает ее тебе.

Дария взяла чашу, но пить не стала.