Веки его медленно опустились, растроганный царь мягко улыбнулся.

– Да, с нею я был очень счастлив… Набусардар… Я был с нею так счастлив, как ни с одной другой женщиной. Она бесподобна, когда кровь, ее воспламеняется страстью и негой. Хищный коршун и тот обратился бы в кроткого голубя, однажды познав это. Одно воспоминание о днях и ночах, проведенных с нею, делает человека снисходительнее и добрей. Видишь, я даже запамятовал, что минуту назад мы с тобой говорили, как враги, Набусардар. При мысли о ней угасает даже ненависть. Я все прощаю тебе. Счастье примирило меня с тобой.

Набусардар склонил голову.

– Да, Набусардар, я всегда поверял тебе тайны сердца, не потому, что ты после богов и царя первый муж в государстве, а потому, что так судил Мардук. Бог положил тебе явиться ко мне в этот ранний час и услышать о моем безмерном счастье.

– Ты хорошо знаешь, государь, что Мардук – не мой повелитель.

– Когда я расскажу, какое чудо явил он мне, ты тоже признаешь его своим господином и богом. Тебе неведомо о том, что в начале войны посетила меня великая печаль. Кир стоял у ворот Вавилона, а у меня не было наследника. Нинмаха благословила мои чресла, но демоны обратили лоно царицы Вавилонии в пустыню и пепел. Но теперь, хорошенько слушай, Набусардар, у меня будет наследник! Его носит под сердцем та скифка. Она зачала от моего семени, от царского семени, и родит втайне, и как только сын мой узрит свет Шамаша, мудрый Иги-Ану перенесет его в опочивальню царицы. Царица в глазах всех будет ему законной матерью, а скифка – кормилицей. Теперь и ты посвящен в тайну нашего рода. Я хотел, чтобы ты знал это, чтобы ты знал это и радовался вместе со мной! У меня будет наследник, потомок, наш род умножится и будет повелевать тысячами многие тысячелетия. Нынче я счастлив вдвойне. Я не последний в роду, а Кир, этот бескрылый орел, битым возвращается в Персию.

– Это еще неизвестно, государь. Его войско всего лишь отошло от городских стен.

– Возвращается, конечно. Кончилось это страшное кровопролитие! И я хочу радоваться, как радовался в пору беззаботной юности. Сердце мое ликует, как некогда в молодости. И ничто его больше не гнетет, ничто… – Царь наклонился к Набусардару. – Да будет благословенно лоно Дарии! Вот отчего я так радуюсь. И да сотрясаются от нашего веселья земля и небо!

Он сбросил с себя покрывало и вскочил, затем, схватив с кресла плащ, небрежно накинул его на плечи.

– Куда ты, государь? Да будет мне позволено напомнить тебе, что война еще не окончена и поспешность к добру не приведет. Персидское войско отошло не далее чем к горизонту.