Наверное, воевода и вспомнил обо всем этом, увидав шляхтича, подвешенного для расправы.

Но Николаусу в его жару и слабости казалось, что спасение пришло из-за его обета, который он должен был дать у врат Королевских, сиречь Dnieprovscie. Этот обет и спас его. А еще и книга. Он показал ее Плескачевским. Все были поражены. Столь красочной великой книги никому не доводилось держать в руках. Но никто не разумел сих письмен, даже пани Елена, научившаяся читать лишь по-польски вместе с сыновьями. Зато все с тщанием рассматривали миниатюры при свете свечей и лучин. Как только выдавалось время, то и смотрели, дивясь и пытаясь как-то объяснить друг другу сие повествование в красках. Но чаще в доме оставались лишь хозяйка да больной шляхтич. Пан Григорий с сынами несли службу на стенах и башнях, у ворот, как и все вообще рыцари и жолнеры, пахолики и даже другие горожане. Вся стена была разделена на восемнадцать участков, каждый участок включал две «кватеры», то есть стены между башнями. И в одном участке было три кватеры, а в другом всего одна. В остальных — по две. Командир участка именовался кватермистром. Кватермистром Веселухи был назначен пан Войтех, а не его отец, впавший в немилость у воеводы Гонсевского за отлучку перед осадой. И отцу пришлось смириться и быть в подчинении у сына. В защите принимали участие до полутысячи обывателей, шляхтичей, землевладельцев, столько же их челядинцев. В каждой кватере было примерно семьдесят человек. Для припасов у башен были поставлены цейхгаузы, врытые в землю и покрытые гонтом с формами для пуль, гвоздями для мушкетов, селитрой и порохом, патронами, огненными стрелами, фитилями, ядрами. Для отражения неприятеля на стенах установили котлы со смолой и водой, для которых держали сухие дрова.

Но московиты на приступ после неудачи на Рождество не шли, ожидая осадных орудий, по слухам. Да броситься на штурм могли в любой момент. Хотя и не столь умелы московиты в сем искусстве.

Иногда вспыхивали перестрелки, жолнеры совершали отчаянные вылазки, чтобы захватить языка или попытаться поджечь табор, угнать лошадей. Но и московиты держали ухо востро.

Более всего в замке нуждались в фураже, так что лошадей приходилось кормить печеным хлебом. Была и нехватка дров. И в доме Плескачевского ощущался холод, все ходили в верхних одеждах.

— Смеются над смольнянами да московитами, — говорила пани Елена, — мол, вечное их упование на avos. А сами так и не запаслись дровами-то, хотя и ведали о войске, что ползло черепахой.

— Avos? — не понимал Николаус.