– Да, как хочешь, – проговорила она и добавила, с трудом подбирая слова: – Хорошо, что в доме снова будет ребенок. Ты представить себе не можешь, какая радость это для меня…

4

Мой сын родился двадцать восьмого в четыре часа дня.

Вскоре после этого я увидел его.

Но сначала навестил Керри. Она рожала всего восемь часов, но очень устала и, когда я вошел, дремала. Сонным голосом пробормотала:

– Он такой хорошенький. Хорошенький. Ты его полюбишь.

Потом ее рука расслабилась в моей, а ресницы опустились. Я поцеловал ее и прошел в соседнюю комнату, где, словно кучка заговорщиков, стояли кружком моя тетя Маделин, доктор Кагилл, Нэнни и новая нянька из Лондона.

Войдя в комнату, я услышал звук, похожий на мяуканье, словно сюда забежал потерявшийся котенок, потом увидел что-то крохотное, его заворачивали в большую простыню.

– Замечательный ребенок, – дружелюбно сказала тетя Маделин. – Почти такой же замечательный, каким ты был в его возрасте. Подойди! Посмотри на него. Он тебя не укусит.

Я подошел поближе, едва веря, что такой маленький комочек может быть человеком.

– Крупный, здоровый ребенок, – добавил доктор Кагилл, сияя так, будто отцом был он. – Не меньше восьми фунтов.

– Восемь фунтов две унции, доктор, – уточнила Нэнни, сразу ставя его на место.

– Ну-ка! – воскликнула тетя Маделин. – Разве не замечательный ребенок?

Младенец снова мяукнул. У него было красное лицо, глаза закрыты.

– Да, – согласился я. – Очень милый.

– Хочешь его подержать? – спросила тетя Маделин.

– Лучше нет. Я боюсь его уронить.

– Не говори глупостей! – строго одернула тетушка и передала мне ребенка.

Мяуканье прекратилось. Ребенок уснул, а когда я опять посмотрел на его маленькое личико и увидел только спокойствие и безмятежность, то ощутил слепую, ни на чем не основанную веру, что мир – хорошее место и этому человеку в нем будет хорошо.