Моя роль страуса вдруг потеряла смысл. Я наконец вытащил голову из песка, а когда снова посмотрел на мир, в который походя привел сына, то понял, что этот мир стал для меня совершенно невыносим.

Я помню, как ясно подумал, словно вслух проговорил: вот здесь я приму бой. С этого момента я перестану смотреть в другую сторону.

5

Все дело в приоритетах. Я все время думал об этом, пока писал дяде Томасу. Я любил мать, но должен ставить Керри и ребенка на первое место. Моя мать жестоко пострадает, но она, в конце концов, была всего лишь пособницей свершившегося преступления, и дядя Томас был убежден, что хороший адвокат добьется ее оправдания. После процесса она сможет вернуться на какое-то время в Кашельмару, а когда оправится, я ее как можно мягче попрошу переселиться в Клонах-корт.

«Дорогой дядя Томас, я пишу, чтобы опровергнуть все мои слова из прошлого письма и просить Вашего немедленного возвращения в Америку…»

Мне не приходило в голову, что можно было подождать всего лишь три месяца до запланированного возвращения дяди Томаса в сентябре. Я и без того ждал слишком долго и не мог больше терять ни минуты. Преступник, убивший двоих, может убить и третьего, и если я сейчас ничего не предприму, то тоже стану пособником. Нужно было действовать. К тому же я больше не мог жить под одной крышей с убийцей моего отца и дяди.

«…Убежден, что дядя Дэвид был отравлен…»

Я пытался объяснить, почему лгал в предыдущем письме, но мои объяснения теперь лишались для меня смысла. Смерть дяди Дэвида слишком сильно меня потрясла, и я был не способен тогда действовать рационально. Просто хотел отложить последствия, убеждая себя, что ничего не произойдет.

Я дописал письмо и на следующее утро поскакал в Линон передать его в почтовую карету. После этого чувствовал такую слабость, словно растратил всю свою энергию на выполнение какого-нибудь Гераклова подвига. Когда же пришел домой, то отправился бы отдохнуть в свою комнату, если бы Джейн не перехватила меня в холле.

– Ах, Недди, случилось что-то ужасное – бедняжка Озимандия смертельно болен, но никто не посылает за доктором Кагиллом, никто не понимает, никто не помогает!

Я успокоил ее как мог, потом пошел с ней в ее спальню, где несчастное животное лежало в своей кошачьей коробке. Кот явно умирал. Его глаза подернулись туманом, дышал он с трудом. Вонь кошачьей рвоты была такая ужасающая, что нам пришлось выйти в коридор.

– Это крысиный яд, – стенала Джейн, умываясь слезами. – Я знала, что это плохо кончится. Яд все еще лежит в маленьких блюдечках на чердаке, и я говорила, что бедняжка Озимандия примет яд за молоко, если попадет на чердак. И вообще не понимаю, зачем понадобился крысиный яд. Считаю это ужасным оскорблением моим котам. Это все равно что сказать, будто они так глупы – даже мышей не ловят. А они не глупы! Говорили, что дядя Дэвид жаловался на мышей, но он, вероятно, ошибся, потому что с тех пор, как появился Озимандия, в доме не было ни одной мыши.